Хочу пояснить мотивы, побудившие написание данного произведения. Это послание в виде художественного приключенческого повествования. В этом произведении я постарался выразить накопленный к моменту его написания опыт, в надежде на то, что данный ракурс попадётся мне на глаза где-нибудь в следующей жизни. В таком случае, я полагаю, что не смогу не прочитать то, чем когда-то заботился сам. Я оставляю это как подсказку самому себе, так как знаю, что вся или большая часть моей памяти об этой жизни будет недоступна в следующей. Особые приметы для узнавания себя: люблю людей, не люблю зло, люблю любить и немного вредный, совсем чуть-чуть.
В дальнейшем я буду писать о тех же персонажах, но в других ракурсах, в другой хронологии времени и в итоге постараюсь максимально раскрыть, в первую очередь самому себе, секреты нашего пребывания на этой чудесной планете. Номер излагаемого ракурса имеет больше отношение к нумерологии, чем к последовательности изданий. Раскрывать себе и Вам выше упомянутые секреты я буду исключительно в художественной форме и в приключенческом жанре, так как понимаю, что вряд ли мне – тому другому будет интересно воспринимать информацию в виде скучно-научного повествования.
Приведённые тут миры и персонажи предполагаемо вымышленные. Самое главное в любом творчестве – это вызванные им ассоциации. Так сказать, послевкусие. Хотя, как знать? Ведь существует ровно то, во что мы верим, и, в таком свете, я рекомендую каждому и в том числе самому же себе тщательно выбирать то – во что верить. Чудеса в антивирусе Вашего мозга предлагаю добавить в исключения. Заявляю на полном серьёзе и со всей ответственностью:
В ЧУДЕСА НАДО ВЕРИТЬ ВСЕГДА!!!
Хотя бы, потому что они вокруг. Надо просто их увидеть.
Пользуясь случаем, хочу передать себе – тому другому привет. Передаю: Привет)))
Тёплый ПРИВЕТ))) и тебе мой дорогой читатель если ты это вдруг не я.
Тем, кто не боится новостей и приключений,
Всем, кто слышит ветер,
И просто всем:
В добрый путь!
За безопасной фальшью,
Укрытые цинизмом,
Комфортной сонной блажью,
Непрожитые жизни.
Как искренняя лживость,
Грехи, предназначенье —
Иллюзий бережливых
Покинутые сени.
Там правда во спасенье
Торгует свои тени,
Где плата без размена,
А сдачею сомненья.
В надгробиях оценок
Стена образованья.
И будь зубами цепок,
Грызи и прочь стенанья!
Висит в петле безмена
Окурок да охлебок,
Противовесом бренным
Захваленный оттенок.
Там вне закона ветер,
За свою суть в табу.
Запретно слово «вместе»
Ведут по одному.
Склоняет свою гриву
Душевная усталость.
Фантомной ностальгией —
Младенческая старость.
Витают словно хлопья,
Как опыта обрывки,
Костры мечи и копья,
Гримасы и улыбки.
Я отломлю лучину
И свой зажгу костёр,
Открытого камина
Тепла души шатёр.
Штормов бывалых брызги,
Гляди, как освещают
Укутанную исстарь,
Над головой мерцая.
Друзья ночного бденья,
Огни большого взрыва,
Застывшее творенье,
Ничтожный миг порыва.
Представь, что оживился
Он, хлопнув, прогремел.
И взрыв освободился,
Как Дух от наших тел.
Чтобы взамен рождаясь,
Другая чья-то быль
В мгновеньях созерцалась,
Как бездны звёздной пыль.
А следующей вспышке
И уровню Творца
Потребуются фишки
Из твоего ларца.
Где с ненавистью грудой
Любовь и состраданье,
Что выпадут на судьбы
И миги созерцанья.
Стражи хроник. Эксептион. Ракурс 7
Дьявол пришёл по наши души
И малый страх, что чует зверь – тропинка в чью-то душу.
Врата в неё – то смрад оцепененья.
– Вы можете, хоть сколько-нибудь внятно объяснить, как случилось так, что двое вооружённых до зубов солдат вермахта упустили одну хрупкую безоружную девушку? И избавьте меня, ради всех святых, от сказок про духов и приведения! Мы все здесь взрослые люди.
Солдаты сидели за столом в одном из кабинетов штаба. Штабс-фельдфебель, созерцая их явно шокированный вид, достал из тумбочки коньяк и разлил его по стаканам. Взоры его «собеседников» были затуманенными и отстранёнными. Один из них жадно вцепился в предложенный стакан дрожащими руками, разом осушил его и поднял глаза. В них была безысходность. Второй всё ещё смотрел сквозь бутылку, стоящую на столе.
Но тут допрашивающий резко встал и вытянулся в приветствии – в кабинет вошёл офицер СС. Выработанный рефлекс подстегнул и гренадёра. Выкинув вверх правую руку, левой он уже толкал в плечо обер-ефрейтора. Но тот как будто ничего и никого не видел, и только покачивался от попыток заботливого товарища пробудить в нём воинский этикет и субординацию.
«Обер-ефрейтор Клейн! Извольте не забываться! – одёрнул поверженного в транс подчинённого штабс-фельдфебель. Затем он обратился к вошедшему офицеру, уже опустившему руку после ответного приветствия, – Весьма странный случай господин гауптштурмфюрер. Вы только послушайте их. Один несёт какую-то чушь про злых духов, а второй похож на контуженого, при том что медики говорят, что он абсолютно здоров».
Гауптштурмфюрер Нойман подошёл к столу и сел на один из свободных стульев напротив допрашиваемых, дав знак остальным последовать его примеру: «И так, – начал он, – Давайте-ка сначала и по порядку, – он пощёлкал пальцами перед застывшим взглядом «контуженого», – Возьмите же себя в руки! Ну же! Выпейте в конце концов».
