Осень, собранная по листочку
Коротенькая новелла о лете вот-вот должна была смениться затяжным осенним либретто. Оставалось несколько страниц. Темнота стала раннею гостьей, и вечера сделались уютными и домашними. Тёплое велюровое пальто ждало на вешалке у двери.
– Утром пойду в сквер, – сказала она перед сном. – Надо набрать в корзинку осени.
Она любила дышать осенью: у неё был особый аромат. Чуть горьковатый и дымный, свежий и всегда влажный от дождевых капель.
Она бродила по скверу, дышала и собирала сухие листья: золотистые и огненно-красные, бордовые, а ещё зелёные с жёлтыми прожилками.
Дома она забиралась под одеяло и ставила корзинку на колени. Вот она, осень, собранная по листочку. Теперь её можно прочитать от начала до конца, всю целиком.
Листья плыли по одеялу, как лодки по реке, и в ладони каждого таился целый мир.
Она засыпала под тихое шуршание, и ей снились сны. Невесомые, как вздохи, они оставляли после себя лишь лёгкую дымку да грусть по несбыточному.
Когда я была маленькой, папа подарил мне фонарик. Это был старинный фонарик. Внутри был фитилёк, но мне не разрешали его зажигать.
Папа помог мне подвесить фонарик за окном. Перед сном я хотела слушать, как он покачивается на ветру. Фонарик позвякивал, задевая стекло, и в его гранях отражались звёзды.
Однажды вечером я погасила ночник, но не легла в кровать. Неожиданно для себя я подошла к окну.
В глубине фонарика светился огонёк. Я протёрла сонные глаза, но огонёк никуда не исчез. А ведь фитилёк зажечь было некому!
Я приоткрыла створку окна, встала на цыпочки и вгляделась в огонёк. Представляете, что я увидела?
В фонарике дремал светлячок!
На нём был ночной колпачок и флисовая пижамка. Светлячок покачивался в цветастом гамачке и мирно посапывал. Я тихонько закрыла окно, чтобы не мешать малышу спать.
Когда я проснулась, в фонарике никого не было!
– Неужели светлячок мне приснился? – расстроилась я, а потом решила подождать до вечера.
День тянулся и тянулся, как старая безвкусная жвачка. Наконец город спрятался под одеяло темноты. Мама пожелала мне спокойной ночи и погасила свет. Выждав минутку, я встала и подкралась к окну.
Светлячок варил что-то на миниатюрной плитке. На нём был уютный домашний халатик и тапочки. Из крохотной кастрюльки шёл пар.
Я открыла окно и легонько постучала кулачком в стеклянную стенку фонарика. Светлячок удивлённо обернулся. Он выключил плитку и затем только приоткрыл маленькую дверцу.
– Вы что-то хотели? – вежливо спросил он.
Я была польщена. Никто никогда не обращался ко мне на «вы».
– Что ты делаешь в моём фонарике?
Он взглянул на меня так, будто я сморозила глупость.
– Освещаю ночь, что же ещё.
– А зачем? – спросила я.
Светлячок посмотрел на меня очень серьёзно.
– Есть правило. На свете не должно быть ни одной звезды, ни одного маяка и ни одного фонарика, которые не горели бы. Вот зачем.
– Этого я не знала, – сказала я.
И обиженно добавила:
– Мне не разрешают зажигать фонарик.
Светлячок смерил меня оценивающим взглядом.
– Говорят, слишком мала?
– Угу.
Он понимающе кивнул.
– Тогда я буду здесь, пока ты не подрастёшь.
– Вот здорово! – обрадовалась я. – А что у тебя в кастрюльке?
– Какао. Хочешь?
– На молоке?
– Да.
– Тогда хочу!
Я никогда не пила ничего вкуснее. Я сидела на подоконнике с крохотной чашечкой в руках, а подо мной мирно спал целый город.
С тех пор мы болтали каждый вечер. Обо всём на свете.
О звёздах и маяках, о море и чайках, о керосиновых лампах и белых цветах жасмина, которые он так любил.
Как-то мы смотрели на звездопад, и светлячок сказал:
– Скоро осень. Может так случиться, что однажды я не смогу прилететь сюда.
У меня похолодело на сердце.
– Почему?
Он взглянул на меня грустно.
– Осенняя мгла становится всё гуще, а мой свет слишком слаб. Боюсь, я не найду дороги.
Какао остыл, я так и не смогла его допить.
И вот случилось то, чего я боялась. Мой светлячок не прилетел. Ночная темнота была густая, как краска в баночке с гуашью. Ветер шумел листьями невидимых во мгле деревьев.
А фонарик не горел. Я вспомнила слова светлячка.
Ни один маяк, ни одна звезда, ни один…
– Я должна зажечь фонарик! – прошептала я и побежала на кухню.
Я знала, где лежат спички.
– Ты не сможешь!
– Ты обожжёшь пальцы!
– Ты устроишь пожар! – звучали во мне знакомые голоса: бабушки, папы, мамы.
Но самый тоненький твердил:
– Ты должна! Ты должна!
Это был мой внутренний голос. И я решила послушать его. Взобравшись на табуретку, я дотянулась до самой верхней полочки.
