Мне припоминается все чаще,
как по тихой улице чуть свет
выезжал я на проселок спящий,
цепко оседлав велосипед.
Я крутил педали что есть мочи,
потому что на краю села
девочка, мечтательная очень,
втайне ото всех меня ждала.
Благородно спешившись, как даму,
я ее усаживал на раму.
И к опушке, где была скамья,
мы летели, головы сломя.
Друг от друга любопытство пряча,
извлекали из дупла Боккаччо
и вкушали, отворив уста,
таинство запретного плода.
В жаркий полдень, позабыв про книгу,
сообща искали землянику
и глядел с обидою нам вслед,
как побитый пес, велосипед.
А под вечер, в безрассудстве каясь, —
робкие подпольщики любви —
торопясь, мы порознь возвращались
в дачные чистилища свои.
Но когда на розовой карете
из-за леса выезжал рассвет,
исчезал я из дому, как ветер,
и в карьер пускал велосипед.
Только кто-то нас однажды выдал:
был суров и короток допрос —
никогда могущественный Сидор
не бивал так больно своих коз.
Все на этом свете преходяще,
что не водрузи на пьедестал.
Только вспоминается все чаще
девочка мечтательная та…
