Вышедшая отдельным изданием повесть «Трое» позволяет сделать некоторые общие выводы относительно того типа «новых людей», обрисовке которого посвящены произведения Максима Горького.
Если раньше г. Горький предлагал вниманию читателей отдельные сцены из босяцкого быта, если раньше он рисовал босяков в «героические» моменты их жизни, в моменты, когда они имеют возможность противопоставить людям других общественных слоев нечто положительное, обнаружить перед этими людьми свое духовное превосходство, – то теперь автор «Челкаша» задается более широкими задачами: он старается набросать синтетическую картину «босяцкой» жизни, он старается дать обстоятельную характеристику человека «босяцкого» склада, он заглядывает в самые потаенные уголки душевного мира этого человека, следит за тем, как в душе этого человека постепенно рождаются, крепнут и растут «босяцкие» настроения и стремления, как кристаллизуется «босяцкое» мировоззрение: он создает целые эпопеи босяцкой жизни.
Первым опытом подобного рода эпопеи был «Фома Гордеев»… В «Фоме Гордееве» человек «босяцкого» склада души выступил облеченный в несколько необычный костюм: герой названного произведения – сын совершенно иной общественной среды, чем истинные герои г. Горького. Правда, купеческий сын Фома Гордеев живет той же самой своеобразной душевной жизнью, какой живут настоящие «босяки». Но рост и развитие владевших им «босяцких» настроений и стремлений не определялись всецело условиями окружавшей его среды, его «босяцкие» настроения и стремления носили отчасти характер чего-то стихийного, чего-то пришедшего фатальным образом извне, чего-то наносного. То чувство, которое доминирует в душе босяков, через призму которого они смотрят на весь окружающий мир, которое так властно руководит их действиями и подсказывает им ту или иную оценку жизненных фактов – чувство обиды[1], в жизни Фомы Гордеева не могло иметь особого смысла и значения, какие оно имеет в жизни «бывших людей»: оно было рождено в душе Фомы Гордеева не волей тех «враждебных» обстоятельств, с которыми приходится считаться «бывшим людям».
Повесть «Трое» – вторая законченная эпопея босяцкой жизни – представляет гораздо больше материала для характеристики и анализа «босяцких» настроений и стремлений. В «Троих» г. Горький ведет читателя к самому источнику этих настроений и стремлений. Герой повести Илья Лунев вышел именно из босяцкой среды: все движения его души, все его скорби и думы, все его чувства и желания – суть плоть от плоти и кровь от крови названной среды.
Перед читателем впервые фигура босяка встает нарисованная во весь рост; впервые г. Горький знакомит читателя с итогом душевных и моральных переживаний, доступных босяку, впервые заставляет босяка пройти весь длинный путь «от колыбели до могилы» перед лицом представителей самых разнообразных общественных групп, последовательно определить свое отношение к ним и последовательно выработать свое миросозерцание…
Нарисованная во весь рост фигура босяка поражает определенностью своих очертаний… Г. Горький в повести «Трое», по-видимому, сказал свое решительное слово о босяке, точнее – о психологии босяка. Только теперь, имея в своем распоряжении «Трое», можно оценить истинное значение «босяцкого» героизма и ответить на вопрос, куда идут «обиженные» люди г. Горького, какие новые пути они открывают в жизни, на какое «творчество жизни» они способны? Кроме того, ознакомившись, на основании повести «Трое» ближе с содержанием душевного мира босяка и с общественным мировоззрением последнего, можно вскрыть причины, в силу которых герои г. Горького завоевали себе столь широкие симпатии в среде современной русской интеллигенции.
Обратите внимание на заключительные страницы повести «Трое».
Илья Лунев, не нашедший в жизни той правды, которую искал, принужденный сделаться свидетелем ряда катастроф, обрушившихся на голову наиболее близких спутниц, бросает окружающему его «мещанскому» обществу дерзкий вызов, из оборонительного положения старается перейти в наступательное.
На именинах у бывшего квартального надзирателя Автономова – мужа своей любовницы и компаньонке по торговле – он вдруг начинает шокировать присутствующих разговорами о предметах, относительно которых в «мещанских» салонах принято хранить глубокое молчание, высказывает симпатию своей знакомой – проститутке, осужденной за воровство, заявляет, что «среди гулящих девушек есть очень хорошие», что сытые люди – воры, затем переходит к изобличениям, открывает свою связь с Автономовой, признается, что он задушил и ограбил купца, а похищенные у этого купца деньги вложил в торговое предприятие. Наконец, он обращается к присутствующим с краткой, но громкой речью:
Я вот смотрю на вас, – жрете вы, пьете, обманываете друг друга… никого не любите… что вам надо? Я порядочной жизни, чистой… никогда ее нет! Только сам испортился… Хорошему человеку нельзя с вами жить, сгниет». Вы хороших людей до смерти забиваете… Я вот – злой, да и то среди вас, как слабая кошка среди тысячи крыс в темном погребе. Гады, однако, вы… Меня сожрали… сгноили…
