Посвящается с благодарностью Ольге Разум (-овской),
которая любит.
Глава Первая.
Мир, новый, мир дивный.
Где-то у границы с Норвегией.
Моросило. Серое небо нависало над бесконечной тундрой. Было прохладно. Мужчина лет тридцати пяти – сорока, одетый в камуфляжные брюки и свитер, накинутую сверху же камуфляжную куртку, на иностранном внедорожнике с левым рулем ехал на заветную речку, в то место, где хорошо ловилась форель.
Там он планировал остаться на ночь. Ведь его жена была уже предупреждена, что сегодня он не вернется домой. Прямая без поворотов дорога вела его, и лишь он знал заветный отворот. Где нужно повернуть, съехать с основного пути, чтобы добраться до места.
Необходимо было сбросить скорость и перейти на пониженную передачу, чтобы скатиться с дорожного полотна и не застрять. Высота дорожного просвета автомобиля позволяла сделать это.
У него все получилось. Включать полный привод не было необходимости и автомобиль спокойно, поехал по знакомой, занесенной землей и травой старой бетонной дороге.
Вернее, он предполагал, что дорога была бетонная, поскольку никогда не останавливался на ней, чтобы рассмотреть покрытие. На самом деле это были плиты старого аэродрома, на котором в ту Войну заправлялись самолеты перед полетом на Новую Землю. И дальше, прыжком через Северный полюс в союзные тогда Штаты.
Ему пришлось ехать на свое любимое место сегодня, и хоть ему нравилось бывать там, больше хотел бы быть он в другом месте – вместе со своими друзьями на берегу их любимого озера.
Норги (примечание – норвежцы, как их называют на Севере) объявили внештатные учения и рядом с границей разъезжали их танки и в воздухе тоже висел неприятный звук – гул моторов вертолетов и Дронов. Раздавались выстрелы автоматов, гроханье пушек артиллерии, и одиночные взрывы сброшенных с беспилотников боеприпасов. Въезд в приграничную зону был закрыт, даже для местных.
Он различал хлопки танковых пушек, стрекот автоматной стрельбы и шум «железных стрекоз», даже с закрытым окном машины.
Он и его друзья хотели, по своей давней традиции, собраться и провести день летнего солнцестояния, день начала Большой Войны, на берегу маленького озера, в приграничной зоне реконструируя давний бой, бой Александра Ярославовича и Ливонцев. Выпить за тех, кто погиб. Погиб и тогда, почти восемьсот лет назад, и тех, кто погиб восемьдесят лет назад, и за тех, кто гибнет теперь. А потом, выпив за Победу оружия русского и тогда, и в недавнем прошлом, положенные сто грамм, половить рыбу, повспоминать и вернуться наутро домой помолодевшими, очистившимися душей.
Он готовился к этой поездке долго, еще с зимы, но сразу после Девятого мая он откладывал несрочные дела и все выходные, проверял и оттачивал меч, проверял крепление кольчуги, подновлял краску на щите, специально съездив в знакомую ему автомастерскую. Кольчугу он заказывал у мастера, и она сияла, как солнце, вызолоченная специальной техникой золочения. На груди была прикреплена специальная пластина из позолоченного же металла с головой волка, смотрящего вправо. На щите был такой же волк. «Волк», был его позывной и его прозвище, еще с младших классов школ, данное по фамилии – Волков.
Сегодня у него должна была быть, впервые за несколько лет, роль командира одного из полков князя Александра, он смог, выкраивал время, чтобы уделить больше времени подготовке и получить эту роль. Обычно он успевал быть только в дружине. Но в нынешний день под его началом три человека должны были принять первый натиск немцев и, втянув их в бой, выдержать первые минуты наступления врага. Потом, вступали в дело засадные полки, должен был треснуть лед, под немцем, должна быть Победа, но утренний звонок с сообщением об отмене застал его врасплох.
Было светло, хотя часы показывали только четыре утра, сезон белых ночей был в самом своем пике и здесь солнце даже не давало себе отдыха, почти не скрываясь за горизонт.
Он уже был одет и через пять минут хотел выезжать, но не успел.
Жена мирно спала в спальне, и он прошел на кухню. Налил в стакан заварки, нажал на кнопку теплого еще чайника. Добавил сахар. Налил кипятку. Размешал сахар. Подождал. Выпил чай. Сполоснул кружку. Вышел в коридор, открыл шкаф. Посмотрел на свою одежду, достал парадный китель, поправил награды. Повесил китель в шкаф. Закрыл его. Зашел в спальню. Снял свитер. Расстегнул пуговицу рубашки. Присел на кровать. Поцеловал жену. Встал, застегнул пуговицу, и, не оглядываясь, вышел.
Он запер дверь, спустился к машине сел в нее и поехал, не смотря в зеркала заднего вида.
Дорога привела его на реку к пяти утра. Легкий туман окутывал ее. Он с удовольствием достал снасти и начал рыбачить.
Войдя почти по пояс в воду, он забрасывал нахлыстом мушку и ему везло. Практически каждый заброс кончался поклевкой. И к десяти утра, поймав достаточно рыбы, он расположился на берегу.
Не замечая моросящего дождика, привычный к комарам он счастливо проводил этот день. Костер приветливо горел и он, от свежего воздуха, ухи и усталости задремал.
Разбудил его шум, знакомый им с юности – шум винтов приближающегося вертолета. Он, вбитым в рефлексы движением откатился от костра за холмик, проснулся.
