Я древний храм. Безжалостное время
И человек преступной пятерней
Царапают мне паросское темя,
И выжигает мне метопы зной
Полуденный немеркнущего солнца, —
И раскрошился царственный фронтон,
Что окровавленного зрел Колоннца
И дочери-сестры невинной стон.
Я периптер дорийский на вершине
Червонным дроком крытого холма,
А подо мной бесплодные пустыни
И океана синяя кайма.
Две сотни раз сменялись поколенья,
И вереницей долгою века,
Как корибанты, с хриплым песнопеньем
Неслися вдаль, как вечная река.
Но никогда еще Дианы жрицы
И Аполлона пастырь не всходил
Во глубь моей мистической светлицы
В пьянящих облаках своих кадил;
Но никогда святое Аллилуйя
Через меня к далекому творцу,
Как звуковая, мечевая туя,
Не поднималась к звездному венцу.
И храм, и бог, и песнь, и пророки —
Цветы пустыни, желтоликий дрок;
И их целует в пламенные щеки,
Кто навсегда остался одинок;
Кто только истины своей минутной
Чуть-чуть в словах предвидит волшебство;
Кто, уходя из жизни многотрудной,
Улыбки детской ведал торжество.
Руина я, руина в желтом дроке,
Маяк, оберегающий моря, —
И только Музы строгой и высокой
Молилась тень под сенью алтаря;
Да ласточек стрельчатые короны
Со щебетанием мне нижут грудь,
И плющ по обезглавленным колоннам
Всё выше к небу пролагает путь.
