ОБ АВТОРЕ
Писатель, публицист. Дебютировал в 80-е, в журнале «Юность», книгой стотысячного тиража. Рекомендован в члены СП СССР Секретариатом Правления СП СССР, Григорием Баклановым, Владимиром Маканиным, но за отказ сотрудничать с КГБ не был принят.
Выпускник Литинститута им. А.М. Горького в Москве, спецкорреспондент, с 1984 г. руководил секцией прозы весьма многочисленного Комитета литераторов при Литфонде СССР, защищая права молодых писателей.
В 1989 году создал первое в СССР Всесоюзное общественно-политическое обозрение «Ориентир ДиП» (Харьков–Москва), в редколлегию которого вошли Е. Евтушенко, видные депутаты ВС СССР, вице-президент Украины.
Создал в Харькове (Украина) независимое информационное агентство при АПН СССР, работавшее на 16 посольств ключевых стран мира; руководил конверсионными проектами, был в США – в Пентагоне, Сенате, Конгрессе; сопровождал выборы президента Л. Кравчука в Украине, президента Б. Ельцина в Москве, награжден его персональной благодарностью.
В СМИ был загранпредставителем Агентства печати «Новости» в Украине, генеральным менеджером РТВ-Пресс РФ, генеральным менеджером медиа-проектов Союза экспортеров энергии РФ, менеджером журнала «Огонек».
Руководил в Украине проектом национального издания и тремя проектами, поддерживаемыми Всемирным банком. Специалист Минфина РФ 1-й категории по ценным бумагам и фондовому рынку. С 1996 г. топ-менеджер в строительно-инвестиционном бизнесе (девелопмент) в Москве, руководитель крупных и крупнейших проектов.
С 2012 г. живет в Израиле, печатается в Канаде, США и Израиле, автор книг, экранизирован. Член Международного ПЕН-Клуба.
Умом Россию не понять…
Ф. И. Тютчев
В эти праздники я не поеду к отцу.
Это – плохие новости. Впрочем, не самые плохие. Самые плохие впереди, это я знаю так же точно, как то, что меня зовут Борисом. Поговорив с Иришкой – выслушав по телефону ее вкрадчивый полубезумный монолог (конец обычен: «Плевать – прорвемся!»), я ухожу на кухню нанимаемой мной квартиры (в Штатах за те же деньги я бы снял студию в Нью-Йорке), брожу, лезу зачем-то в холодильник и думаю: скольким людям, включая саму Иришку, я сделал бы неоценимую услугу, если б свернул ей шею.
Несколько раз я уже был близок к этому. Помню, вначале – когда, мало-помалу, положение нашей – теперь уже нашей – компании стало мне более или менее понятно, и я как раз закончил свое экспертное заключение (господи боже, кажется, это было в мезозой!), я ехал с ней в машине, в ее машине, злой как бес, и она, по обыкновению, распиналась насчет какого-то очередного благодетеля компании – страховщика, вздумавшего расторговаться нашими фильтрами, на которого я убил часа два (не рассказать, сколько времени я, человек, привыкший работать по часам, убил с Иришкой и на Иришку!), я оборвал ее, сказав, что он – обычный идиот, не знающий ни собственный бизнес, ни чужой (впрочем, у всех дела в те дни шли из рук вон), на что она спросила, – повернув на миг ко мне свою забубенную голову: «А может быть, ты сам – идиот?». Вот тогда-то во мне родилось необоримое желание вышибить из нее раз навсегда ее непроходимую дурость, как вышибают дух из шпаны, отлупить ее так, как я лупил заблатненных и блатных по молодости, когда всё принимал близко к сердцу. Тем бы и оно кончилось, будь я лет на двадцать моложе. Но я был тем, чем был – сорокапятилетним менеджером в дорогом блейзере, и лупить бывшего диктора телевидения – не мог, тем более даму. Я попросту вышел из машины и пересел в такси. И была осень – тихий, погожий вечер.
И как тогда – как теперь – и, как, подозреваю, будет еще не раз, я слонялся по квартире, не зная, за что взяться, как быть, пробуя примириться с тем (хотя знал, что это невозможно), что женщина, в которую я не влюблен и которую не переношу на дух, получила надо мной власть. С тех пор как я потерял собственное агентство, газеты, телеканал, масштаб, престиж, не сохранив ничего, кроме мультивиз и имени в бизнесе, я, мне казалось, примирился со всем, смешавшись с толпой предпринимателей и рядовых граждан и убеждая себя в том, что началось просто другое время жизни, и счастье, что я остался цел и всего-навсего работаю на дуру.
Я понимал, что переживаю – по-настоящему, глубоко, и дело не в моей профессиональной репутации, которой я дорожу бесконечно, уж больно тяжело она мне далась, а в том, что лучшие минуты в прошлом, не по моей вине, как это было не раз. Еще я понимал, что не могу бросить Иришку, как не можешь бросить замерзать пьяного и только материшь его почем зря.
И, разумеется, она перезвонила – жене. И, по обыкновению, вкручивала ей, что ее не так поняли, что она сказала вовсе не то – слушайте! – что она вообще не способна на такое! И что бы там ни говорила жена – про мой характер, про жесткость обращения с людьми (как водится, не относя меня к их числу) – я к тому времени знал: всё, что говорит Иришка, всегда нужно делить на шестнадцать и что верить ей нельзя. Ни в чем. Никогда.
Впрочем, я неправильно выразился: ее словам. Сейчас поймете, о чем я. Есть разряд людей, не обязательно женщин, которые делают всё искренне – страдают, лгут, режут себе глотки, попадают под колеса, тащат за собой других, и безответственность их так же беспредельна, как их мечтательность или какие-то «химизмы», про которые писал Бальзак. Фрейд не проводил существенной разницы между женщинами, детьми и шизофрениками, и тут стоит вспомнить «Феноменологию духа», но психоанализировать Иришку – или госпожу Ирину Михайловну Еремину, президента компании «УЛЬТРА Плюс» (Экологические системы безопасности) – дело не мое. Я вам говорю об особой породе, некоем разряде русских людей, которые сами страдают от того, что они такие, а, может быть, тем и хороши, как чеховские дамы, грезящие наяву, когда им говорят, что с молотка идет их имение. По крайней мере, так я думал тогда, поскольку так мне хотелось думать.
