Теряю счет дням. Возникает чувство, что время спрессовалось. Что проживаю несколько жизней одновременно. Проходит, по земным меркам, несколько месяцев с того момента, когда выбрался из пещеры, впал в кому и Шаманка с дедом вылечили от неизлечимой древней болезни. По внутренним ощущениям с тех пор прошли годы. Годы, изменившие дух, тело и мировосприятие.
Когда Диана и Журналист покидают дом Шаманов (в спящем виде), засыпаю. Возможно, это реакция организма на перенесенные испытания, а может – воздействие чар таежной жены, не знаю.
Пробуждение. Организм вопит каждой затекшей мышцей. После уборной плетусь к реке в сопровождении собаки. Раздевшись догола, забираюсь в холодную воду. Поорав немного, выскакиваю на берег с трясущимся от холода телом. Одеваюсь, начинаю разминку, упражнения на растяжку. Тело скрипит и хрустит. Постанывая, ползаю, катаюсь по земле, стараюсь вернуть форму больному телу.
После разминки отрабатываю боевые связки и удары, работаю на энергетику и скорость. Пот струится по лицу, периодически останавливаюсь восстановить дыхание. Разгоряченное тело с благодарностью принимает речную прохладу. Возвращаюсь в дом. Открываю одну из деревянных тарелок, нахожу испечённые женой хлебные лепешки и кедровый квас. Нехитрый завтрак. Хозяев, как обычно, нет. Задаюсь вопросом: чем себя занять? Взгляд натыкается на мою грязную одежду. Через несколько минут стираю в реке больничные одежды. Развесив белье сушиться, переодеваюсь в чистую одежду, в которой когда-то ходил здесь. Вещи лежат на своих местах, словно хозяева знали, что обязательно вернусь.
– Я вернулся, – тихо говорю пустому дому. – Прошу, прими меня и дай обрести покой в душе.
– Ой, не успеешь уйти, а он тут уже с ума сходит, со стенами разговаривает, – смеётся Шаманка. Появляется словно из воздуха, даже дверь не скрипнула.
Резко оборачиваюсь на голос, встречаюсь с ласковым и нежным взглядом, в котором столько любви и нежности, что слова исчезают. Вижу улыбку, невольно улыбаюсь, шагаю к жене, крепко обнимаю.
– Тише ты давить, – хмыкает. – Нас теперь много, будь аккуратнее, милый.
От её волос и тела исходит завораживающий аромат. У меня сбивается дыхание от нарастающего возбуждения.
– Да вы, дяденька, – маньяк, – хмурит брови таежница. – Негоже беременную женщину насиловать, может по голове дать, деток защищая.
– Знаю, родная, – вздыхаю. – Физиология работает. Ты такая сексуальная, что теряю голову от желания. Умом всё понимаю, а тело реагирует по-другому.
– Нормально реагирует, – улыбается. – Ты – выздоравливаешь. Нельзя нам пока нежностям предаваться, да и скоро некогда будет.
– Почему? – настораживаюсь.
– Дед сказал, что на воспитание возьмёт, – смеётся. В смехе, кажется, звучит гордость.
– И что это значит? – хмурюсь.
– Придется пройти несколько испытаний, – терпеливо объясняет. – Пройдет несколько недель или месяцев, прежде чем снова сможем увидеться.
– А ты что, куда-то уйдешь?
– Нет, – улыбается. – Ты уйдешь. С дедом. На «поляну воинов».
– Куда?
– Скоро всё узнаешь, – обещает, обняв, целует в шею. – Будь послушным. Дед не любит лентяев. Обещаешь?
– Обещаю, – киваю, пытаясь догадаться, что ждет впереди. Но какие картинки ни рисует воображение, действительность превосходит фантазии.
– Б’онгиэ! (удэгейский) – говорит Шаман, появившись на поляне, словно мимо идёт, а не домой. – Догоняй!
Дальше следует стандартная процедура: желуди на запястье, переход через реку, поход в лес.
Идём молча, в среднем темпе. Как ни стараюсь запомнить дорогу, через час понимаю, что заблудился.
Через несколько часов блуждания по таежным тропам и сопкам выходим на поляну, окруженную с трех сторон тайгой, а с четвертой – рекой.
– Оло ангаси. Ангала (удэгейский), – говорит Шаман, протягивает щепотку трав. – Ночуем здесь. Устраиваемся на ночлег.
– Иэу бини эй? (удэгейский) – Что это?
– Дигэй! (удэгейский) – отвечает. – Ешь!
Начинает готовить лежанку из хвойных веток и листвы.
Разжевав до кашицы горькую траву, запиваю смесь, начинаю обустраивать таежную постель, по правилам бойцов спецназа. Нахожу место, где лапы ели парят над землей на расстоянии полуметра, стаскиваю туда листву и ветки, чтобы можно спокойно спать.
Работу прерывают спазмы в животе. Едва успеваю добежать до кустов. Начинается рвота, «жидкий стул». Позывы рвоты смешиваются с позывами кишечника. Через час настолько ослаб, что с трудом передвигаюсь по берегу.
Шаман невозмутимо наблюдает, варит в котелке на огне какое-то блюдо.
Ещё через час едва передвигаюсь по берегу. Показывает рукой на реку – велит идти мыться. Голышом, трясясь от слабости и холода, забираюсь в холодную воду, окунаюсь с головой. Тело бьёт крупная дрожь. Шаман жестом зовёт к костру, протягивает горячую кружку свежего варева.
