Далёкий колокольный звон маленького сельского храма очистил утро, прогнал с крыш птиц в лазуритовый небосвод и растворился у порога старого дома.
«Сегодня особенная суббота…», – подумала Надя и сделала первые шаги навстречу родительской обители. Скрипнули под ногами деревянные ступени. Толстые, сделанные из дуба, они всё ещё были достаточно крепки, чтобы выдержать вес человека.
Молодая женщина поднялась по лестнице и достала из сумки ключи. Несмазанные дверные петли тонкими голосами приветствовали гостью, будто радуясь её возвращению, и тяжёлая входная дверь пропустила желанную гостью внутрь.
Надя осторожно вытерла ноги о вязаный коврик, переобулась в стоящие рядом поношенные тапочки и потянулась к выключателю на стене, – небольшую прихожую разбудил неяркий свет потолочной лампы под тёмно-зелёным плафоном.
Всё здесь стояло на своих местах. Слева от входа ждал низкий диванчик с декоративной подушкой из потёртого изумрудного бархата. Рядом с ним настенная вешалка, забитая вещами. Лишь порывшись в ворохах одежды, у пришедшего был бы шанс отыскать пару спрятавшихся свободных крючков. На полках сверху – множество шапок, кепок, шляп. Казалось, стоит примерить одну, и тебя накроет пыльной вуалью времени.
Сразу за закутком с диваном запертая двумя узкими створками кладовая, а над ней – полки, а там, как кустистые брови над двумя сонными глазницами, покрытые сединой пыли сотни раз прочитанные книги.
Оставив вещи на полу в прихожей, Надя вошла в просторную кухню, занимавшую большую часть первого этажа. Всё было ровно так же, как когда она приезжала сюда в последний раз. По стенам навешаны кухонные шкафы, выкрашенные тёмно-коричневой краской. В углу дремала маленькая чугунная печка, укрывая одеялом тени заботливо оставленные несколько сухих поленьев. Длинный массивный стол, испещрённый мелкими морщинами царапин на толстом слое лака, стоял неподвижным изваянием по центру. В свете утреннего солнца, пробивающегося сквозь прикрытые ставнями оконца, возраст сердца кухни особенно бросался в глаза. На столе лежала вышитая искусным узором салфетка, а на ней ждали своего часа потускневшая стеклянная ваза и две перевёрнутые кверху дном чашки. Надя посмотрела на них и со вздохом перевернула чашки, подумав, что надо бы вскипятить воды и попить чай.
Осмотрев помещение и мысленно подмечая малейшие хорошо знакомые детали, Надя, проскользнув мимо неприметной приоткрытой двери, соединяющей крохотную комнатку с кухней, начала подниматься на второй – мансардный – этаж. На стенах засветились несколько бра, показывая долгожданной гостье путь и бросая косые блики на висевшие в тонких рамках старые пожелтевшие фотографии. Каждому шагу вторил скрип рассохшихся ступеней.
На втором этаже, по одну сторону от лестницы, располагалась уютная зона отдыха с креслами, стеллажом для книг и DVD-дисков, а по другую сторону – высился на тумбе тяжёлый выпуклый телевизор с проигрывателем дисков, рядом с ним вход в ванную комнату, дверь в которую уже давно не закрывалась, покосилась от сырости. Там, в закоулках умывальника прятались баночки и тюбики с давно истёкшим сроком годности. Надя покачала головой, разглядывая это богатство, и сразу же вышла в гостиную.
Напротив лестницы – две двери, две комнаты – Нади и её сестры Светланы. Одна комната была плотно закрыта, вторая встретила хозяйку с лёгким налётом пылинок повсюду. Одежда висела нетронутыми рядами вешалок, коробки с обувью, которую Надя уже не носила, толпились вдоль стен, удобная кровать, застеленная лоскутным пледом, манила прилечь и отдохнуть. Стеллаж бережно хранил оставленные хозяйкой книги.
Каждый вдох в этой комнате уносил гостью в далекие, почти заблудившиеся в памяти воспоминания. Каждый предмет, находящийся здесь, был связан с каким-либо значимым для Нади событием, и она не представляла, как кто-то по доброй воле может спокойно, не увеличивая пустоту в душе, избавляться от своего прошлого.
Плывя по волнам памяти, Надя услышала доносящуюся из глубины дома тихую музыку. Это радио с ненавязчивыми мелодиями, его раньше часто слушала мама, иной раз оставляя приёмник включенным целый день напролёт. Дочь прикрыла глаза, прогоняя влажную пелену, с трудом выдохнула, стремясь успокоить неровно бьющееся сердце, и поспешила вниз.
– Ма-а-ам!
– Ау? – отозвался голос из маленькой комнаты на первом этаже, следом послышались тяжёлые шаги, сопровождаемые поскрипыванием половиц.
– Ты когда от всего этого избавишься?
– От чего? – сказала мать, заходя на кухню и сопровождая долгим взглядом спускающуюся со второго этажа дочь.
