В последние школьные денёчки, когда солнышко пекло уже совсем по-летнему, Вика вернулась с уроков снова расстроенной. Мама спросила что-то из кухни, но девочка лишь тяжело вздохнула. Погруженная в собственные мысли она даже не разобрала слов.
– Как в школе? – в коридор, вытирая ладони о клетчатый фартук, вышла полноватая женщина.
– Нормаааально, – протянула девочка не поднимая глаз.
Мама встала, уперев руки в боки и нахмурила брови:
– Так, рассказывай.
– Угу, – буркнула Вика, просачиваясь между женщиной и стеной в комнату.
На кухне что-то зашипело и мама грузными шагами вернулась к плите. Пройдет минут десять и она, в суете готовки, уже и не вспомнит, что хотела узнать у дочери. В комнате, которую Вика делила со старшей сестрой, было душно. Распахнутые настежь окна выходили за дом и тень большой ивы накрывала их полностью, но в жаркие дни даже маленького ветерочка не чувствовалось. Парилка. Небрежно бросив рюкзак на нижний этаж двухъярусной кровати, Вика села за стол и уставилась на улицу. Когда смотришь из квартиры на зеленые деревца, изумрудную травку под окном, на проходящих мимо людей и на пролетающих букашек, кажется, что там всё совсем по-другому. Что там весело и радостно. А когда идёшь гулять, то оказывается, что никакого волшебства нет. Соседские ребята, которые дразнят в школе, продолжают задирать и во дворе. А девочки играют на расстеленных на траве пёстрых коврах в скучные куклы и к себе не зовут. В прошлом году они дружили, но в этом что-то пошло по-другому. То ли от того, что папу уволили, то ли потому, что приходится ходить в старой одежде. Мама говорит, дети не всегда понимают, что делают. Но если она сама всё понимает, то и другие, наверное, тоже?
– Завтра поедем за словами на лето, – услышала Вика и повернулась.
В дверном проёме стояла мама и ласково улыбалась. Девочка поправила назойливую челку, сползающую на глаза и кивнула. Может, хотя бы новые слова помогут завести друзей. Или лучше бы одежду купили. Слова, в конце концов, еще смыслом нужно наполнять, переживаниями…
– Но сначала собери старые, – женщина кивнула в сторону шкафа-гиганта, который был под завязку набит никто-уже-не-помнит-чем, – не сдадим старые слова, не купим новые.
Горячая после улицы кожа остывала и настроение Вики становилось лучше. Наверное, просто уроки должны заканчиваться раньше, не в мае, а в марте. Названия месяцев похожи, почему бы не поправить? Отличие-то всего в трех буквах. Даже в двух, заменить «рт» на «й» и будет то же самое. Но мама говорит, что общепринятые понятия нельзя наполнить новым смыслом, а можно использовать только так, как есть. Вика взяла с подоконника тоненькую резинку с парой черных запутавшихся волосинок и завязала хвостик на самой макушке. Непослушные угольные кудри, похожие на мотки лески в коробке отца, посопротивлялись, но всё же перестали мешать.
Огромный шкаф вдоль глухой стены тревожно поглядывал на девочку. По ночам он поскрипывал, грузно вздыхал. Вика, переворачиваясь с одного бока на другой, шептала, что обязательно разберет хлам, освободит его от тяжкой ноши. И сейчас, в преддверии лета, наконец-то пришло время сдержать обещание. Девочка переоделась в домашнее – потрепанную белую футболку и потертые, но от этого не менее любимые шорты.
Как маленькая копия мамы Вика стала, уперев руки в боки, и серьезно покачала головой, сверкнув своими изумрудными кошачьими глазами. Шкаф заскрипел, хлопнул дверцами и плотно прижал их к корпусу. Выделывается, негодник.
– Мама, он не хочет!
– А кому же хочется избавляться от старого, но надо, Вика, надо! – крикнула из кухни мама, – И давай быстрее, скоро отец с Лерой придут, кушать будем!
Девочка вздохнула и подошла ближе, выискивая слабые места за которые можно зацепиться. Засовывать пальцы между дверцами и основанием страшновато. Вдруг он совсем обиделся и прищемит руку?
