Торг шумел. Было то чудесное летнее время, когда солнце только всходило и стояла легкая прохлада. Эту прохладу поддерживала и река, которая мирно текла, словно забыв, как еще недавно клокотала, прорываясь весенними льдинами в этот мир.
Агния раскладывала замки, навесы, мотыги и прочую хозяйственную утварь на торговую лавку. Отдельно, с особой любовью она раскладывала узорочье, как отец называл его «баловство одно». Агния любила сделанные им украшения. Это напоминало ей о Царьграде, где она провела свое детство. Царьград – место радости, место изобилия, место, где можно было найти кого угодно и что угодно. Там было почти круглое лето, там каждый день что-то происходило, там она научилась величайшему чуду читать, и оттуда она привезла драгоценность, которая стоила дороже всего их двора – рукописное Евангелие. Она досталась ей в наследство от одного старика, который бродил по свету, а умирал у них в доме. Он и научил маленькую Агнию грамоте.
Здесь Агнии было нелегко привыкнуть к маленькому городку, к тому, что о тебе шепчутся на каждом шагу, к невежеству жителей, к тому что надо скрывать, что у тебя есть разумение, к тому, что вся красота заключается в том чтобы выйти за ворота городища к реке и любоваться закатами. А самое главное, к тому, что здесь вся жизнь девки заключается в тяжелой работе с утра до ночи. И за муж очень страшно идти. Глядя на замужних изможденных женщин Агнии становилось плохо, когда на их двор заезжал молодой да холостой. Сердце сжималось и разжиматься никак не хотело.
Ее товарка Настасья наоборот замуж хотела, поэтому даже при работе успевала оглядывать проходящих и проезжающих мужей, да давать им эпитеты.
– Вон, глянь каков купец, так глазами и зыркает, как ухватить бабоньку за теплые места. УУу, шельмец. Такой замуж не возьмет. Глазки ему не строим, – удовлетворенно выдыхала она.
– Иди, иди, лободырный, – поприветствовала она соседа по лавке, Ивана – горшечника. Иван – мастер был изрядный, но упертый. За что и был бит постоянно.
Чего уж лободырный? – обиделся Иван.
– Так то ж молчать надо, а то по недоумию своему во все ввязываешься. За муж за тебя пойти, так вообще жизни не будет. Лечи тебя, малахольного, – ответила Настасья и отвернулась в сторону ворот.
А там было чего посмотреть.
– Агния, глянь. Опять молодые княжичи торг объезжают. Смотри, младший так и зыркает, опять девчонку подбирает, злодей.
Но девушка не собиралась разглядывать молодых князей. Она вообще старалась поменьше попадаться им на глаза. Поговаривали что младший княжич на торгу высматривал девушку, а потом увозил ее на дальние заимки и там баловался с ними. Потом девушек уже никто и не видел. В городище уже пропало четыре девушки, но к старому князю идти боялись, просто бы не послушал, а то выпорет плетьми, а то и вообще голову снесет.
Семьи горевали, но списывали то на купцов заезжих, то на волков, коих было в лесах вокруг великое множество.
Но под лавку Агния не успела спрятаться.
– Девушка красная, ну -ка покажи свой товар лицом, – раздался голос. Даже не глядя на обладателя голоса она поняла, что это Святослав – младший.
Она подняла глаза и прямо посмотрела в глаза княжичу.
– Ух какие глаза, – как будто предлагая собеседнику, – выдохнул Святослав.
– За такие глаза можно и с волком схватиться, – добавил он с кривой усмешкой.
– Брат, пойдем дальше, здесь все отдано, – вдруг сказал старший Ратибор.
Агния впервые слышала его голос. Был он молчалив и суров. Когда он собирал дань с торжища, он никогда не разговаривал. Он только молча смотрел и дань отдавалась, и дела решались.
«С Ратибором и вече созывать не надо», – говорили о нем.
Если бы не знать, что они братья, никто бы и не подумал и не поверил бы. Ратибор был черноволос, черноглаз и любил бриться как латиняне, бороды не имел, был упруг и собран. Святослав был же светловолос, голубоглаз, вальяжен и только взгляд выдавала в нем опасного противника.
Все дело в их матерях. Мать Ратибора была латинянка. Его отец был наемником у римлян, уж неизвестно за какие такие заслуги, но жену себе отхватил из семьи римских патрициев. Мальчик рос в вечном городе и мать постаралась чтобы его традиции и дисциплина военная проросла в нем. Потом жена погибла и князь, тогда еще конунг был зван на Русь. По дороге он взял себе жену. Была она светловолоса, красива и величава. Она сразу стала хозяйкой. Все стали ходить на поклон к ней. Все торговые дела сначала решались через нее. Единственный сын Святослав с малолетства стал чувствовать свою силу и власть.
Старший брат ушел в тень. Он брался за самые тяжелые дела, посылался в самые дикие края и всегда возвращался оттуда.
Живучий, но невезучий, – говорили о нем местные.
Невезучий, потому что все понимали, что Рогнеда сделает все чтобы власть перешла к ее Святославу.
Брат, идем, – повторил Ратибор, но Святослав даже не захотел услышать его.
– Ты чья ж дочь? – продолжал он откровенно рассматривать Агнию.
– Можешь не отвечать. Кузнеца – любимица отцова. Ваш дом вон там, на пригорке? Верно говорю? – тихо, с угрозой, в голосе выдохнул младший княжич.
У Агнии потемнело в глазах. И Настасья – помощница, куда-то исчезла.
