Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…
В ушах словно набат – собственное сердце. Сквозь веки красно светит утреннее солнце.
Тук-тук… Тук-тук…
Просто безумие. Невозможно скрыться от этого шума. Он все ближе и ближе, все громче, отчетливее… Хватит!
Парень открыл глаза. Вот уже который год его утро начиналось именно так. Внутренние часы, режим. Теперь всегда, всегда, не зависимо от времени года или красных дней календаря он просыпался под самый громкий, самый скверный и самый раздражающий будильник в мире. И его не выключить. Что он только не пробовал мальчишкой: и дыхание задерживал, и щипал себя, и храпел, но стук не уходил. И лишь все явственнее и отчётливее слышался монотонный неистовый звон в мозгу, под черепушкой, отлично служившей акустическим транслятором на остальные чувствительные нейроны, и начинался ад. Его бросало то в жар, то в холод, тело зудело, во рту сохло, кости ломило, весь организм вступал в яростную схватку с самим собой. И единственным правильным выходом было быстро капитулироваться в реальный мир, где едва пробило семь часов.
Сегодняшнее утро было на удивление тёплым и мягким. Первый день, когда по-настоящему чувствовалась весна. Пели маленькие птицы, а большие голуби вразвалку бродили среди сытых, ленивых кошек, темных серых луж в центре двора, по подоконнику многочисленных соседских окон, да и по его собственному. Однако сам парень редко предлагал этой городской братии лакомство в виде хлеба или вчерашней несъеденной каши, зато его соседка бабушка Фиа…
«Весь подоконник засрали, нечисти!»
Да-да, именно с такой мысли и начался этот день у Криса Юдина в квартире под номером 307 в доме на улице «Жёлтых фонарей». Безобидное прозвище улицы, придуманное местными жителями, объяснялось довольно просто: большинство служителей городской администрации проживали именно здесь и, как и следовало ожидать, это был единственный квартал, в котором всю ночь напролёт горел свет.
Но вот уже отсвистел чайник на огне и почти остыл свежий кофе в турке. А парень все не торопился выходить из ванной комнаты, добривая последнюю полоску пены на сосредоточенном лице. Светловолосый, но не блондин. Высокий, но не очень. Не худой и не толстый, а под любимый пиджаком и вообще не разобрать какой. Он выглядел типичным представителем серой массы, беспорядочно снующей по большому безликому городу. Встретившись и даже столкнувшись, вы не вспомнили бы это лицо снова. И в этом есть плюсы. Никаких особенных черт – находка для авантюриста и жулика. Только представьте, сидите вы – свидетель на допросе у следователя, он у вас спрашивает:
– Любезный, не запомнили ли вы отличительные приметы преступника? Ну, там скажем родимые пятна, татуировки, нос картошкой или хромота?
А вы ему в ответ:
– Да нет, вроде самый обычный гражданин, как мы с вами.
Полицейскому, конечно, такое сравнение не льстит, но он милостиво пропускает ваше замечание мимо ушей и продолжает:
– Может, акцент или его поведение показались вам странным? Или что-то в его одежде было особенным?
Вы печально пожимаете плечами, понимаю свою безнадежность, и опускаете голову, полную раскаяния, до тех пор, пока не издаёте радостный возглас!
– А точно, капитан, у него была одна отличительная черта! Я её хорошо запомнил и в случае чего обязательно опознаю! На нем были ярко-зеленые крокодиловые туфли, невероятно дорогие… ну, как мне кажется…
Лейтенант смущенно улыбается – новому званию и вам. И так застенчиво и шутливо отвечает:
– Ну, хорошо, будем искать человека в зелёных ботинках.
И вы с лёгким сердцем и чувством выполненного долга удаляетесь из участка. Все рады и счастливы. Конец.
Да, все именно так и было бы, если бы не одно большое НО. Наш герой не носит зеленые ботинки. Его чёрные туфли аккуратно ютятся на небольшой обувной полочке в прихожей и тихо вздыхают, мечтая о таком необычном соседе.
Вода выключилась – значит, уже завершены все утренние ритуалы в ванной комнате и можно приступить к томящимся в ожидании кофе и пока ещё не готовому бутерброду. Булка с маслом или с колбасой? Дилемма, известная почти каждому человеку… Хотя нет. Знавала я одного милого чудака, неустанно именующего себя свободным художником. Это была удивительная, совершенно непредсказуемая личность, готовая целыми сутками питаться лишь чаем да манной небесной. А в периоды раннего сумасшествия – известного всем людям, когда-либо державшим в руках орудие массового воображения, как творческие схватки, – мог и вовсе отказаться от еды.
Булка с маслом или с колбасой? Вопрос был решён моментально, колбаса отправилась к столовому ножу на растерзание – быстрее, чем я успела закончить предыдущий абзац. Кипяток шумно потёк в чашку, ещё две ложки сахара – и ванна для печенья будет готова. Крис мельком взглянул на часы – половина восьмого.
«Отлично, я успеваю даже десерт!»
На сладкое сегодня оказался маленький клубничный йогурт из ближайшего супермаркета. Почему клубничный? На него действовала скидка.
Кухонная дверь располагалась прямо напротив входной, между ними лежало необъятное и необжитое пространство коридора. Справа две двери – ванная и туалет соответственно, слева – три: две спальни и кладовка. Гостиная как таковая отсутствовала за ненадобностью – в это холостяцкое логово даже родственники редко приезжали, о друзьях и знакомых говорить вообще не приходилось.
