Желтые листья кленов хватались за сучки деревьев, пытаясь сохранить себе жизнь, но следующие друг за другом дуновения холодного и, казалось, имеющего агрессивный настрой ветра тащили их за треугольные стройные ноги к земле. Это наводило на мысли, что и моя жизнь, как жизнь листа на ветке – лишь небольшой промежуток огромного и таинственного отрезка, а может быть и луча, уходящего в бесконечность. Поэтому гулять было приятно, особенно в теплой одежде.
Мой маршрут проходил по протоптанной тропе, среди скрипящих деревьев, засыхающей травы и одиночества. Люди здесь встречались редко. Эта тропа находилась прямо за моим домом, метрах в пятистах от него, но мне лишь по выходным здесь удавалось поймать лицом свет Солнца, обнимающего медленно отворачивающуюся огорченную Землю. Если отвести взгляд от хруста ломающихся листов под ногами и перевести его направо, то можно увидеть город, шумно выглядывающий из-за стены моего многоквартирного дома. Но если не отводить взгляд, то шума почти не слышно.
Я шел привычной дорогой, никуда не сворачивая, забыв о работе, людях и забыв о жизни. Как это обычно бывает, когда поглощен каким-то увлекательным занятием. Например, когда я курю, то просто впускаю в себя дым и сливаюсь с чем-то, забыв о том, что я курю. Только потом, на последней затяжке, приходит осознание, и я уже печально придумываю имя для своей будущей опухоли. Вот и сейчас одна рука машинально достает сигарету, а вторая уже поджигает. Ничего не предвещает беды.
Пропитываясь смолой и запахами табака, аллея завершала первый отрезок пути и я, поворачиваясь обратно, почувствовал, как мои глаза оцарапал металлический блеск.
Из-за ветвей деревьев показывался стул. Обычный стул, будто из школьного кабинета информатики, только недавно по-новому оборудованного. Блики в меня пустили черные металлические ножки, перетекающие в спинку под плавным углом. Покрытие стула было мягким и совсем не тронутым, а между сидением и ножками торчала застрявшая изорванная пленка.
Как-то странно, подумал я, стоя посреди тропы, засунув замерзшие руки в карманы куртки, и таращась на этот стул. Что-то во всем этом не хотело отпустить. Я сошел с тропы. Рассмотрев стул получше, я решил сесть на него, перед этим проверив, не пробивается ли из плотной материи какой-нибудь спрятанной иглы, или еще чего. Ничего такого не было. Я аккуратно сел.
Вид отсюда открывался не слишком впечатляющий. Стены и окна домов, с огромными пятнами листьев, закрывающих обзор. Вокруг было чисто, хотя горлышки пивных бутылок в этой аллее часто говорили с ветром, торча из травы, а трупы сигарет, размазанные ботинками, впитывались в землю.
Было удобно, хоть и холод скрутил живот ненадолго. Удобно и волнительно, как это бывает, когда приходит осознание того, что ты спрятан ото всех, а стул был, несомненно, спрятан.
Но внимание цеплялось и за другие детали. Трава под ногами была сильно примята. Дерево, стоящее прямо возле ножки стула, было изрезано. На коре выделялись сотни глубоких борозд, в некоторых местах обнажающих белую оболочку сердцевины.
Вроде ничего особенного, подумал я. Интерес понемногу выходил с теплом с кончиков пальцев. Холод просочился под одежду. Я встал со стула, щелкнув коленками, и направился домой.
Наверняка какой-то старик сидит там и решает кроссворды, так я подумал перед тем, как ускорить шаг.
Как я ошибался.
Под вечер, хорошенько так поужинав, я дождался щелчка чайника, удивляясь тому, что никогда не замечаешь процесса пожирания темнотой света. В один из моментов поворачиваешься к окну и наблюдаешь бесшумно наступившую на голову дня ночь.
Кофе растворилось в кипятке, оставив после себя черный цвет и терпкий запах. Я прошел через лифтовой холл и вышел на открытую лестницу, закрыв за собой дверь. Рот сделал глоток, губы приятно обожглись, дергаясь и пульсируя, зажигалка поделилась огнем с сигаретой, а глаза отражали темную улицу со всеми её тропами и домами. С восьмого этажа открывался неплохой вид. Погружаясь в него взглядом, я остановился на месте, где спрятан стул. За ветвями стула было невидно. Я бы и не вспомнил о нем, если не человек в черном пуховике, шедший по тропе.
Дерганный мужчина в болтающихся широких штанах, шел по темной тропинке, уверенно подминая под себя землю.
Свернет он или нет? Я был уверен, что свернет. Так и вышло.
Мужчина, остановившись у той самой точки, которая отрисовывалась в голове очень точно, осмотрелся по сторонам, двигая одной шеей, и резко прыгнул в листву, оставив ее качаться в тусклом свете синего фонарного столба.
