Артём Владимирович сверлит меня испытывающим взглядом, видимо, наивно веря, что это подействует. Хотя вроде умный мужик, должен понимать, что я не из робких.
Тем более учитывая то, за что я вообще здесь. В кабинете ректора.
Он продолжает давить на меня взглядом, чуть откидываясь в кресле. Приподнимаю брови, когда вдруг понимаю, что Артём Владимирович, кажется, даже и не моргнул ни разу с тех пор, как я тут. Взгляд этот… Немного жутковатый. В какой-то степени даже впечатляет.
Но не в той, которая ректору нужна. Слегка прищуриваюсь, пытаясь отследить – моргает или нет.
Всё-таки моргает.
– Я близок к тому, чтобы тебя отчислить, – наконец нагнетает он и словами, видимо, сознав, что я пока не так уж и раскаиваюсь.
Ухмыляюсь. Артём Владимирович может до бесконечности из себя сурового строить, но это подействует только на первашей. А я уже на третьем курсе, ориентируюсь, когда он по факту, а когда для формальности жёсткость пускает.
И не выглядит сейчас злым, несмотря на свои приёмчики. К тому же, я перспективный студент. Не зубрю, но шарю во многом, пробивной.
– Притом, что я иду на красный диплом? – напоминаю об этом.
– Отметки это ещё не всё. У нас уважаемый университет, – кажется, ректор начинает злиться и по-настоящему, вон как чеканит. – И чтобы студент поднимал руку на преподавателя… Это недопустимо.
Хмыкнув, отвожу взгляд. Мудаку ещё мало досталось. Вздумал шантажировать мою учащуюся на первом курсе сестрёнку за пропуски. Домогался, но не открыто, гад, а намёками. При этом явными, напирая. Она начала бояться в универ ходить. Она и так с самого начала боялась, потому что смотрел сально. Потому и пропускала часто.
И обо всём этом я ещё и узнал чисто случайно, когда до критичной точки дошло. Блять, вспоминать спокойно не могу, кулаки опять чешутся.
– Он нарвался, – бросаю небрежно. – В деталях разберитесь.
– Не огрызайся, – отрезает Артём Владимирович. Но, вздохнув, чуть мягче добавляет: – Если бы я не разобрался, даже не разговаривал бы с тобой сейчас. Ты бы мог иначе решить проблему…
– Настучать?
– Проинформировать, – раздосадовано поправляет ректор.
Ага-да. Я прям чувствую, насколько бы больше стало проблем у Лизы, если бы мы так сделали. Артём Владимирович хоть и умный, но мягкотелый, нерешительный. Даже странно, как ректором стал.
А доказательств у нас не было…
Непонятно как дело бы пошло. Зато имя Лизы прогремело бы на весь универ. А так хоть моё. Никто толком не понял, что произошло. Но все только и болтают о том, как я препода избил и что тот теперь тут не работает. То есть, нормально в целом обернулось.
– И пока вы бы там вяло и неумело разбирались, пытаясь свернуть тему, этот хрен продолжал бы лезть к моей сестре и шантажировать её, – констатирую без особых эмоций.
Артём Владимирович снова тренирует об меня суровый взгляд. Снова безуспешно, хотя я снисходительно отвожу глаза.
– Следи за языком, ты не в своей быдло-компании, – холодно осаживает он.
И на самом деле ведь прав – надо бы мне посдержаннее слова подбирать. Вслед за тем преподом по справедливости можно было и меня вышвырнуть. Всё-таки психанул и набил ему рожу прямо в кабинете, надо было подстеречь вне универа. Впрочем, на тот момент мне было не до трезвых решений.
– Давайте ближе к делу, – примирительно предлагаю. – Что там с отчислением?
Артём Владимирович некоторое время молчит, глядя на меня очень внимательно.
– Займись университетом, вот что, – выносит вердикт на этот раз тоном, не терпящим возражений. – Не только отметками, с которыми, признаю, полный порядок. В ближайший месяц я хочу видеть тебя активистом во всей нашей внеучебной деятельности. Драмкружок, спортивные секции, приёмная комиссия и амбассадорство нашего университета, студсовет, волонтёрство.
Аж подвисаю слегка. Офигеть у нас внеучебной деятельности, оказывается.
Ректор не выглядит так, будто шутит. Смотрит мне прямо в глаза, обозначает твёрдость своих требований. И блять… Диплом этот мне нужен. Уверен, Артём Владимирович об этом знает.
– Прям во всех? – всё-таки уточняю скептически. – Я разорвусь. У меня ещё работа помимо учёбы.
Пустяковая довольно-таки – набиваю татухи. Но времени требует, да и по факту нужна перебиться, пока диплом получаю.
– Это уже мало кого волнует, – ректор непреклонен. Не стоило всё-таки критиковать его «неумелые и вялые» попытки навести порядок. – Меня не поймут, если я оставлю тебя учиться без того, чтобы реабилитировать в глазах общественности, – всё-таки поясняет со вздохом.
Ну понятно. Опять эта мягкотелость проявляется – тяжело людям в глаза смотреть, когда не всем угодил. Это в кабинете тет-а-тет можно сверлить взглядом провинившихся, как бы отыгрывая характер.
– Общественности пофиг, – помню, что ректор просил следить за языком. Я и слежу: тут напрашивалось совсем другое слово.
– Мне виднее, – цедит Артём Владимирович. Но, помедлив, всё-таки задумывается об адекватности своего требования и уступает неохотно: – Хорошо, в течение недели пробуешь всё, а потом приходишь ко мне и говоришь, что выбрал.
– Можно сразу выбрать? – ухмыляюсь: слишком легко.
Я ведь всё равно хожу в спортзал, так что такими темпами ничего не изменится. Просто вместо него буду посещать некие «спортивные секции». Только я надеюсь, они реально спортивные, а не шахматы какие-нибудь имеются в виду.
