Сашка тихо выскользнул из кровати, стараясь не потревожить жену. Была его очередь вставать к сынишке. Малышу исполнился год, и они пытались отучить его от маминой груди хотя бы в ночные кормления. Он развёл смесь. Подозревая, что сейчас услышит протест, взял Андрюшку на руки и ушёл с ним в другую комнату. Сынишка уже куксился, поглядывая на бутылочку.
– Терпи, мужик, что поделать, мамы не всегда бывают доступны. Считай, что сейчас она вне зоны действия сети, не умирать же из-за этого с голоду, – шептал ему Сашка, подсовывая ко рту соску. Андрюшка плотно сжал губки, взгляд стал сердитым. Но пока сопротивлялся молча. Он и в принципе был молчуном. Громко возмущаться мог только по единственной причине – если не получал мамину грудь тогда, когда этого хотел. «Тут мы с ним похожи, – смеялся Сашка, обращаясь к жене, – я тоже неравнодушен к твоей груди и хочу, чтобы она всегда была под рукой».
– Поверь мне, это довольно вкусно, – он поднёс бутылочку к своему рту и сделал вид, что с удовольствием сосёт соску. Сынишка наблюдал за ним с недоверием.
– Я знаю, прикасаться к стеклу совсем не так приятно, как к нежной маминой коже, но мамочке нужно поспать. Я утром уйду на работу, а она до позднего вечера будет с тобой. А ты сам знаешь, какой ты активный. Носишься везде, глаз да глаз за тобой нужен. Это ведь, между прочим, ты маму так утомил, что она спит как убитая. Я к ней сегодня и пальцем не притронулся.
Андрюшка выслушал внимательно, видимо, согласился с критикой в свой адрес, приоткрыл губки, Сашка сразу вставил в них соску. С тяжёлым вздохом малыш обхватил бутылочку ручками и задвигал щёчками, втягивая в себя смесь.
– Вот это по-взрослому. Молодец. Горжусь тобой, сын.
Сашку затапливала нежность. Не дососав совсем чуть-чуть, сынишка снова уснул, он отнёс его обратно в кроватку и так же осторожно, как вставал, скользнул под одеяло, обнял жену, она тут же прижалась к нему во сне. Его счастье. Его ангел. Его Танечка. Его единственная любовь. Он машинально провёл рукой по своей груди, нащупал шрам почти у самого сердца. Это была уже многолетняя привычка. А поначалу было – напоминанием, стимулом развивать себя физически, овладевать разными видами борьбы. Он не хотел ещё раз оказаться в ситуации, когда защитить любимую девочку мог только своим телом. Ведь всё могло повернуться так, что никто не спугнул бы подонков. Он лежал бы на асфальте избитый или мёртвый, а Таня… Что было бы с Таней, долгие годы снилось ему в страшных снах.
Отцу и следователю он сказал тогда, что не запомнил нападавших. Это было почти правдой. В тот момент он, загораживая собой Таню, чувствовал спиной, как её трясёт от ужаса, его переполняла ненависть и злость, что мешало разглядывать их лица, в память врезалась только рука с перочинным ножом, на запястье – татуировка в виде черепа…
– Сколько раз я говорила, что люблю тебя? – прошептала вдруг жена, не открывая глаз.
Сашка взял паузу, словно подсчитывая.
– Два миллиона восемьсот девяносто две тысячи тридцать девять раз.
– Округлим до сорока. Я люблю тебя.
Она нащупала его правую руку своей рукой, постучала обручальным колечком по его кольцу. Это была их традиция – приглашение к близости… Сашка тут же повернулся к ней. Он уже неделю был «на голодном пайке». Таня засыпала сразу, как только её голова касалась подушки…
Они познакомились в первый день своей школьной жизни и остались неразлучны. В одиннадцать лет первый раз поцеловались. В двенадцать – целовались каждый день, прощаясь у её дома. Она жила с отцом и его новой семьёй после того, как её мама покончила с собой, не вынеся развода с мужем. А вот с тринадцати и до шестнадцати они избегали даже случайно касаться друг друга. Слишком сильным было их притяжение, слишком опасным – томление в их формирующихся телах… В шестнадцать была их первая близость. Они просто не выдержали, Сашка к этому моменту от корки до корки изучил книгу о мужской и женской физиологии, которую однажды обнаружил в своей комнате вместе с упаковкой «средств защиты». В книге была закладка на главе о вреде для женского организма ранней беременности и абортов. Родители проявили заботу и свою взволнованность тем, что он и Таня постоянно вместе, а значит – и соблазн для его юношеского тела слишком велик.
В восемнадцать сразу поженились и переехали в ту квартиру, где он родился, вырос и жил, пока мама и папа снова не воссоединились после многолетней разлуки и не стали жить вместе в папиной роскошной квартире на Остоженке. Сашка некоторое время опасался, что отец будет настаивать, чтобы он пошёл по его «банкирским» стопам и закончил финансовый вуз. Но отец, вероятно, уже давно догадывался, что упорные Сашкины занятия единоборствами имеют целью не только овладение искусством защиты. Он ничуть не удивился, когда сын выбрал для себя юридическое образование и специальность – оперативно-розыскную деятельность. Удивился лишь, да и то не пытаясь отговорить, когда сын после окончания учёбы предпочёл не стезю следователя, а стал опером. Сашка мечтал ловить всякую мразь, чтобы его девочкам спокойнее ходилось по улицам. Кроме его любимой Тани у него подрастали две сестрёнки.
