В кой-то веки с улиц Москвы сошёл зной, плавящий удушливый асфальт, и мозги горожан. Он губительно прошёлся по землям столичным, словно кичась своей силой и мощью. Наконец, отступив, беспощадный оккупант освободил место желанной прохладе. И вот уже великой силы дожди с безудержной яростью рухнули с небес. Грохотом и метаниями молний, они словно знаменовали приближение Всемирного потопа. Грозы гремели круглыми сутками. Мегаполис несколько дней кряду утопал в грязных нескончаемых водах. Словно вся нечисть поднялась со дна и вывернулась наизнанку. Некоторые улицы напоминали постоянно утопающую Венецию. Разгневанный ветер завывал, словно одинокий волк, и отчаянно разбрасывал всё, что ему попадалось на пути. Стихия, казалось, не утихнет никогда. Ее мощь была страшна, но лишь для того, кто не успел спрятаться в Прибежище. Теперь этот нерасторопный, лицом к лицу стоял перед грозной силищей природы и был отчаянно жалок. Он каждой генетической клеткой отчетливо понимал свое место в устройстве Вселенной. Тот же, кто оказался проворнее и успел спрятаться от стихии в родном доме, имел прекрасную возможность созерцать нечто дикое и непостижимое. Стены и крыша над головой спасали его тело, но мозг отстукивал лишь одно, – Всё это невероятно! Немыслимо! Страшно!
Один из таких спасшихся созерцателей – Данила, четырнадцатилетний белобрысый парнишка. В его чистых голубых глазах, напоминающих озёрную гладь, как в зеркале, отображалась вся беснующаяся круговерть за окном. Но ни дерзкие сполохи молний, ни барабанный ритм довольно крупных градин не вызывали у юноши ответного ликования. В его душе чувствовался лишь некий тихий трепет. Мальчик был несказанно рад тому, что нужды находиться среди этой безумной бури у него не было.
«Как же хорошо и спокойно дома» – думал он.
А спокойным и уютным домом служила небольшая постсоветская съёмная квартира. Уже полгода она была для немногочисленной семьи Дани чем-то вроде временного пристанища. Но лично для мальчика она стала именно родным гнездышком, в котором поселились навечно любовь и добродетель. Да, так бывает. Квартира временная, а Любовь и Добродетель поселяются здесь навсегда. Вот потому – то в одних съемных апартаментах неуютно и одиноко. И как их не обставь, а энергию никуда не деть. А там, где однажды поселилась любовь и доброта, там всегда тепло и славно. Совсем скоро Дане с мамой предстояло переехать в шикарную квартиру в новостройке. Там уже почти окончен ремонт. Но сейчас, в этом временном прибежище, сохранившем историю целой страны, было особенно атмосферно.
В дальнем углу комнаты что-то упало.
«Опять безобразничает Ляля. Вот же она неуёмная какая!», – подумал о красавице – сиамской кошке Даня и вышел из сладостного созерцания.
Резкий звук, похожий на треск, неприятно напомнил мальчику, что звание самого сильного стрелка арены всё ещё принадлежит не ему. От старенького смартфона еле слышно доносились звуки выстрелов, знаменовавшие начало нового раунда в «Снайпере». Юный стрелок поспешил доказать всему миру свои боевые навыки. Когда он сосредоточился на игре, в комнату внезапно вошла мама.
Нечаянно прервав, возможно, самую значимую отрядную баталию последней недели, она обратилась к сыну, – Даня, ты спать собираешься? На часы смотрел? Давай, убирай телефон, и быстренько в постель!
Этой высокой стройной женщине давно стукнуло за тридцать пять. Но если не заглядывать в паспорт, то поверить в это было практически невозможно. Анастасия, так ее назвали от роду, не вписывалась в ряды одногодок. Лицо не тронутое возрастными морщинками, было свежо и моложаво. Фигура отточена до предела, словно у фарфоровой статуэтки. Женщина являлась модным дизайнером интерьеров и писала картины для души. Личность во всех смыслах глубокая, создающая невероятное чудо. Наверное, природный талант стал именно тем самым «молодильным» яблочком, стимулирующим утонченность и красоту этой женщины. Ведь её творчество, словно проекция внутреннего мира на имеющуюся действительность.
– Ну, мам, у меня каникулы ведь. Разве я не могу позже лечь спать? – Даня смотрел на мать своими голубыми озерами.
– И что? Сон никто не отменял! И потом, ты привыкнешь поздно ложиться, а потом тебя не добудишься, – раздражённая интонация женщины плохо сочеталась с милой неподдельной улыбкой на уставшем лице, что являлась особенностью – улыбаться, как бы трудно ни было.
Мальчик не стал противиться. Он хорошо знал свою мать, и то, что сражение ему не выиграть. В «Снайпере» у него хотя бы есть винтовка и заряженная обойма, а тут ситуация абсолютно безнадежная. Потому, громко вздохнув пару-тройку раз, Даня еще повалялся минут пять на полу, чтобы не сразу сдать свои позиции и демонстративно уткнулся в телефон. После, нехотя принялся готовиться ко сну.
