Быть рядом трудно, любить еще сложнее,
Мечтою жить, любви желать,
Встречаясь редко, вместе спать —
Оно легко, а вот когда всерьез…
От надуманного драматизма легко устать. Устать вообще легко – от суеты, от бездействия, от побед, от поражений, от одиночества и популярности. Что дальше? Зачем что-то делать, если дальнейшие события легко предугадать, когда итог заранее известен? Но как не делать ничего и быть этим довольным? Что реальность, а что иллюзия?
Слишком много глупых вопросов, однозначных ответов на которые не существует. Сказать можно что угодно, и кому-то это покажется истинным, но будет ли оно так, всегда будет зависеть от точки зрения смотрящего.
Мысли сочились, как кисель по стенкам перевернутой кружки.
Она встряхнула головой. В лицо дышал прохладный летний ветерок. По старому парку крался обычный вечер, похожий на тысячи других таких вечеров. Зажигались фонари, слышалась музыка, пахло зеленью и едой из ближайшего кафе. Всё как всегда: подростки пьют пиво, кто-то ругается, кто-то играет продиктованные обстоятельствами роли – парня, девушки, свидетельницы на свадьбе, подруги, матери, мужа, жены…
Взгляд упал на семейную пару: она толкает вперед коляску, он вразвалочку идет рядом. Что связывает их? Ребенок? Любовь? Удобство? Квартира? «Так надо, все так живут»?
Чужие жизни плыли мимо нее как в замедленной съемке. Чужие смыслы – чужая реальность. От этого тоже легко устать.
Она решительно встала. Взгляд переместился на соседнюю скамейку. Странный молодой человек, не похожий на ставшие давно привычными образы, одет просто, но дорого: джинсы, майка, мокасины, ничего вычурного, но она знала, сколько стоят подобные джинсы: она любила гулять по модным бутикам, несмотря на то, что не могла позволить себе стать их клиентом. Однако не одежда привлекла ее внимание, а его взгляд – слишком потерянный, почти испуганный при полном внешнем спокойствии в выражении лица.
– Я могу вам помочь? – вопрос почти что вырвался, прозвучав совершенно неожиданно для нее самой.
– What? – красиво очерченная линия губ сложилась в кривую усмешку. – У меня всё в порядке, спасибо, – тут же добавил он на чистейшем русском языке.
– Извините, мне показалось, что вы потерялись, – чувствуя себя последней дурой, она отвернулась, намереваясь немедленно ретироваться.
– Я не хотел показаться грубым, простите, – в два шага он оказался рядом с ней.
«Угораздило же нарваться на придурка», – мелькнула усталая мысль.
– Я – Лекс, – парень протянул ей руку.
Она окинула его тяжелым взглядом, от которого он едва ли не поежился, но руку не убрал и не отвернулся. Красивые выразительные глаза цвета старого виски, красивые черты лица, красивое тренированное тело, хорошо одет, приятный парфюм, ухоженные темно-русые густые волосы, стильная стрижка – внешне он понравился ей сразу, это и сыграло решающую роль.
– Я – Марина, – она пожала протянутую руку, с тоской и неловкостью глядя на отсутствие у себя маникюра. Его глазу не за что было зацепиться: обычная повседневная одежда, наверняка растрепанные волосы, ни лоска, ни особых внешних данных. Конечно, она знала, что обладает хорошей фигурой, что она изящна и стройна и выглядит лет на пять-семь моложе своих тридцати, что в ее внешности нет поводов для комплексов, да и не было их у нее. Однако она никогда не была избалована вниманием мужчин и гнала от себя подозрения, что это только следствие ее высокомерной холодности, считая эти подозрения проявлением гордыни. Высокомерно думать, что мужчины не толпятся в очереди на ее руку и сердце только потому, что она слишком высокомерна. Смешно.
Она улыбнулась, глаза потеплели, он улыбнулся в ответ. Всё-таки было в нем что-то трогательно беззащитное, это подкупало.
– Я действительно потерялся. Мне нужно было попасть в стоматологию где-то тут в доме-башне, – он пространно указал в сторону высоток на другой стороне парка, – но я не нашел, где это, телефон у меня разрядился…
– Идемте, провожу, – кивнула она, – я знаю этот район. Лекс – это производное от Алексей?
– Почти.
Опять эта странная кривая усмешка. Ему идет. И молчание. Говорить было не о чем, вернее, это казалось излишним. Они шли по разбитому асфальту старых аллей, обгоняя толкавших коляски толстых женщин в трикотажных трениках и растянутых майках. В который раз мелькнула мысль о том, почему так много женщин, обзаведясь детьми, превращают себя в домашнюю уборочно-готовочную принадлежность, толстеют, перестают за собой следить, замыкая собственный мир в стенах своих квартир между телевизором, компьютером и холодильником. Отчасти это объяснялось отсутствием достаточных материальных средств, но это их жизнь, именно такая, какой они хотят ее видеть.
«Наверное, это со мной что-то не так, – одернула себя Марина, – в отличие от тебя, они довольны своей жизнью».
– Нам сюда, – тронув за локоть своего спутника, девушка показала на узкую тропинку, петлявшую между деревьями, – здесь короче, мы выйдем прямо к стоянке, а там проход, не нужно будет обходить.
Он кивнул, послушно зашагав вслед за ней. Неожиданно из кустов им навстречу выскочил мужчина, оттолкнул Лекса и побежал прочь.
