При всем разнообразии подходов и концепций между философией и социальными теориями нет достаточных и необходимых связей, по крайней мере, взаимообусловленных. В исторической ретроспекции со стороны философии обнаруживается явное пренебрежение социальными проблемами. Философия представала имеющей право на особого рода экспертизу, отвечающей на последние вопросы о природе и границах человеческого понимания. Тогда как историческая интроспекция обнаруживает со стороны социальных наук явное равнодушие по отношению к философии. Если сегодня проблема связи воспринимается не случайной, то вовсе не потому, что философия и социальные науки в состоянии вступать в равноправные отношения: эта связь востребована необходимостью обновления или возвращения онтологии. В настоящее время онтология становится центральной и решающей проблемой – как философии, так и социальных наук. В этой проблематизации онтологии возможно разглядеть три измерения.
Во-первых, «онтологический поворот», окончательно оформившийся в философии в первой половине XX в. В 60–80-х гг. прошлого столетия этот поворот был замаскирован разного рода направлениями – герменевтическим, лингвистическим, коммуникативным и т. д. Идея опосредованности бытия всевозможными дискурсивными образованиями влечет за собой серьезные последствия для построения онтологии: поскольку наше понимание бытия опосредовано языком, текстом, коммуникацией или даже социальными формами, любая онтология с необходимостью искажается возможным не-соответствием бытия и его посредника. Более того, доступ к бытию блокируется этими посредниками. В контексте данного поворота онтология оказывается «невозможным проектом» (Ж. Деррида), коль скоро вопрос о бытии уступает место вопросу о посредниках. Парадоксальным образом «онтологический поворот» выступает и условием невозможности онтологии. И именно по этой причине бытие – в одно и то же время и как исчезающая точка, и как граница подобного дискурса – становится острейшей проблемой.
Во-вторых, разработка различных версий современной онтологии почти всегда связана с социально-философской проблематикой. Эта связь особенно четко прослеживается, когда на кону стоит вопрос об онтологическом статусе социальной практики или действия. «Пересборка» социального (Б. Латур), политического (Ж. Рансьер) или этического (Дж. Агамбен) – яркое тому свидетельство. Например, и Б. Латур и Ж. Рансьер заявляют о том, что невозможно построить новую теорию социального или политического без выяснения их онтологической основы. Дж. Агамбен пишет, что нынешнее подчиненное положение политики в отношении к религии, экономике и даже праву объясняется тем, что «потеряв из виду собственный онтологический статус, она оказалась неспособной справиться с трансформациями, которые постепенно опустошили ее понятийный аппарат»1. Разумеется, это не означает, что вопрос об онтологическом статусе политики предполагает, будто политика заступает на место онтологии. Напротив, обновление онтологии, ее возвращение в свете социально-философских, политических или этических проблем указывает на то, что вопросы, традиционно относящиеся к области практики, нуждаются в осмыслении на онтологическом уровне.
Конец ознакомительного фрагмента.
