Дорога обречённо стелилась под неимоверно грязные, всего лишь полчаса назад остервенело месившие серо-синюю жижу, ксартановые гусеницы джиба. Везделаз (под бесформенными потёками и пятнами болотного ила – неожиданно кроваво-алого цвета) нагло пёр по осевому пунктиру личной королевской магистрали. Приватная собственность монарха казалась не просто подметенной, вымытой и, как следствие, чистой, а вылизанной – тщательно, со знанием дела…
– Я бы сказал, примерно так зубная щётка юноши, недавно призванного в армию, обрабатывает сантехнику мест общего пользова… – оценивающе, вприщур глядя сквозь треугольный проём приоткрытого смотрового лючка на дорожное полотно, начал высказываться младший из двоих.
– Э! Э! Ты говори, говори, да не заговаривайся! – поспешно перебил его старший. – В смысле, не падай духом! Мы, конечно, вляпались, но не до такой же степени.
– Да уж, бывало и хуже. – Парень бросил скептический взгляд на потолочный дисплей, сейчас демонстрировавший путь, уже пройденный напарниками; две грязно-серые полосы тянулись за джибом, отдалённо напоминая кильватерные струи. – А так хочется победить по-честному, без аварийного отступления…
– По-честному – это когда живой. Нас вполне можно убить, если…
– Думаешь, выберемся?..
– Куда ж мы денемся с… хэ, с подводной лодки. – Мужчина тоже взглянул на потолок.
– Ещё одна идиома, командир? Бесценный перл из сокровищницы афоризмов предков… по отцовской линии?
– Вроде того. Из глубины веков… – старший опять хмыкнул, – хэ, всплыла. Или с того самого донышка, которое нас поджидает, если не выберемся. Таким образом, привыкай… салага.
В отсеке бронированного внедорожника, предназначенном для размещения ездоков, на амортизационных ложах полусидели двое. Точнее, полусидел младший, исполняющий функцию водителя; второй скорее полулежал, причём лицом не по ходу движения, а назад. Запавшие, почти лишённые ресниц глаза мужчины, обежав внутреннее пространство, в который раз остановились на разомкнутых лепестках ромбовидного люка, прорезбвшего заднюю стенку салона прямо посередине.
И ощупывали цепким взглядом видимую часть содержимого багажника.
Грузовой отсек, продолговатый полуцилиндр кормы, раза в четыре большей по объёму, чем салон, заполняли аэромины. Суммарной мощности зарядов уверенно хватило бы для отправки в бессрочный небесный отпуск пехотной бригады полного состава. Иглы вибрационных взрывателей увенчивали ребристые носики щедрых порций летучей смерти… Ездокам, что неслись в неизвестность внутри раскачивающейся и подёргивающейся машины, оставалось только молиться и уповать на милость бога войны, покровителя солдат всех времён и рас.
Как бы он ТАМ ни именовался на самом деле…
– Султан обожает наматывать кишки своих врагов на вертел и жарить над костром, – сообщил вдруг младший. – Живых пленников. Это называется… м-м, в вольном переводе «военно-полевой шашлык».
– Ты-то откуда знаешь?!
– Шиндра говорила.
– Ну-ну. Представляю, что ещё тебе наболтала эта…
– А ещё она говорила, что хуреки, удостоившиеся великой чести отведать сие царское блюдо на поле брани тотчас же после окончания оной, затем вступают в ряды аманберкусораба… словом, тамошний аналог лучших представителей дворцовой гвардии. Кстати, если бы мы не перебежали к речному королю, а ещё послужили в войске султаната, то обязательно, при нашей доблести, отваге и…
– Щаз-з! – саркастически рявкнул старший. – Ещё чего не хватало, в эсэсовцы податься! Алекс, ты бы меньше по сеновалам валялся с девками, набираешься от них чего ни попадя…
– Эсес… совцы? А-а, помню, на втором курсе проходили… И вовсе даже не на сеновале мы с ней встречались…
– В оранжерее. Знаю. Без разницы. Деревенские и дворцовые отличаются разве что… гм, ароматами.
– И чем же плоха гвардия?! – Младший повернул лицо к старшему, с нетерпением ожидая ответа; ему явно небезразлична была тема отборных, лучших из лучших, солдат.
– Гвардия не плоха. Элитные подразделения необходимы всегда, везде, хотя бы как зримая цель, к коей обязан стремиться каждый воин, совершенствующий своё умение… Плоха отборная по идеологическому принципу гвардия типа СС. Специально созданная для убийства. Эсэсманы – убийцы, а не воины. Ты уж мне поверь, воевали они посредственно в основном. Вряд ли можно считать особой доблестью карательные экспедиции на танках и бронемашинах против крестьян, вооружённых старыми винтовками и охотничьими ружьями… или расправы над безоружными стариками, детьми и женщинами. А когда эсэсовцев отправляли на фронт, настоящий фронт, далеко не все хвалёные части показывали себя с лучшей стороны. Одно дело – убивать, совсем другое – воевать. Война ведь – не только смерть, а, как ни парадоксально звучит… жизнь.
