Бесится с жиру
И ангел шестой
Громогласной трубой
Зажег в ее сердце пожар.
От сердца сквозь взгляд
Подсознания сад
Овеял отравы угар.
Ты снова встаешь
И бумагу кладешь
Под пение карандаша.
Но строки плывут,
По коленям бегут,
Сползая с листа не спеша.
И "месяц златой",
Что воспет был тобой
Глядит палачом свысока.
Пыль звезд в темноте,
Что светила тебе,
Под стать только дну дуршлага.
А небо, взгляни,
Пока солнце в тени,
Свисает клочками тряпья.
Твой "месяц нагой",
Разогнувшись дугой,
Вибрирует будто змея.
Ты плачешь, мой друг.
Не снести горьких мук.
Желаешь ты все возродить.
Но конь твой убит
И талант твой висит
Иглою продернут на нить.
Под дрожь проводов
Меж когтей городов
Уносишься темной стрелой.
Устами преград,
Новоявленный Ад
Хохочет во всю над тобой.
От смога дождей,
Светляков-фонарей,
Рыдая, прокатишься "вскачь",
И скажут лениво,
Мол, бесится с жиру.
Но жир этот больно горяч.
Бели
Плеснулась осень в лета середину,
Всегда спокойной средней полосы
Повыжгло солнце на полях седины
Все в ожидании неведомой грозы.
Жжет и палит "тропическая осень"
Грудь защемил пылающий гранит
И с вышиной кипящих жаром сосен
Безводный гром, охрипший, говорит.
Покрыли день сухого дыма бели
Неужто небо начинает тлеть?
Надежды, как березы пожелтели,
Хотя не время им еще желтеть.
Бригадир
Седовласый и розоволицый
Бригадир остужает накал.
Стаж свой начал немного за тридцать.
В жизни много всего повидал.
На работе учитель он мудрый.
Не свернуть с трудового пути.
А внучек его панк рыжекудрый,
Молодой еще. Все впереди.
Он его по головке погладит,
Пожуривши по-дедовски – слышь?
– Распатлатый ты мой волосатик.
Ты к работе не больно спешишь.
Чудаки вы мои дорогие!
Вас, щенков только Я и кормил.
На копейки мои трудовые
Твой отец тебе шахту купил.
Так с семьею любимой за чаем,
Всю округу пригнавши во двор,
Разговаривал, ром попивая,
Уголовник по кличке Бугор.
Букет у лета
Я отберу букет у лета,
Напитанных сияньем трав.
Кувшин украшу на столе.
И, где-нибудь,в дождливом ноябре,
От городских невзгод устав,
Я сяду у стола, за полночь, где-то.
Вином пурпурным душу освежу,
Зажгу свечу и лето приглашу.
Снаружи стекла будет ночь атаковать.
Я буду мирно засыпать,
Завороженный летней лаской.
На золотистых травах сказку,
Родную с детства узнавать.
Быстро. Ноябрь за окном
Ноябрь за окном и вьюга.
Зима, ты рано началась.
И не колеблют ветры юга
С прошедшим порванную связь.
Но в полутьме я вижу лица,
Тех, что теперь уже не те.
Они способны только сниться
В домашней теплой темноте.
Как быстро прежнего не стало,
Что новым было так давно.
А я остался тем же самым,
Как стародревнее кино.
Вальс Мироздания
Пою я былину теплу предзакатной сосны,
Дрожащему воздуху у разогретой дороги,
Где сводятся рельсы в напитанной жаром дали
Иду босиком по камням, но не колются ноги,
И мысли ясны
Аллилуйя – вальс мирозданья.
Оранжевым сном опьяневшей цветеньем земли,
Блаженном и вечном спокойствием полусознанья
Пою я былину теплу предзакатной сосны.
Ветер перемен
Город строится
Город рушится
Запоздалой весны капели
Не погасят пожарищ блики
На пожарищах встанут шпили.
А у многих в карманах фиги,
А у многих в карманах водка,
Чтобы выпили и запели
Про болотную зелень "баксов".
Только плачут в окладах лики
Только плачут отцы и вдовы.
Страшной карой "грозят" поэты.
Словно Нигер, натертый ваксой,
Петр Первый на куче мусора.
И вороны меж ляжек роются.
Что, старик, окосел от ужаса?
Город строится, город рушится.
Вечерний город опьянел от дум
Вечерний город опьянел от дум,
По листьям взгляд сползает серой мышью,
А в голове твоей один лишь шум,
Один лишь шум уснувшего затишья
Нарушит крик молчанье. Ну и пусть
В вечерней мгле застынет его эхо,
В глазах твоих видна одна лишь грусть
Одна лишь грусть растаявшего смеха.
Смывает время твердость старых стен,
Ни чтешь минут и проплывают годы.
А посмотри, вокруг один лишь плен
Один лишь плен безвременной свободы.
Все, что ушло у памяти в сети,
Добыча снов поблекнувшего цвета.
Один лишь холод жив в твоей груди,
Один лишь холод прожитого лета.
Вечерня
Я весь на зыби островка,
Который, вот недавно был водою.
Теплеют световые облака,
Еще вчера казавшиеся тьмою,
Все те же, но как-будто пронзены,
Лучей Восточных розовой струею.
Восторгом летним вновь обагрены.
Мой взгляд прикован к бронзе Царских Врат.
Вот вечность выплывает из мгновенья.
Глотая стен сосновый аромат,
Сорастворяясь с ладана куреньем,
С Пришедшим от Востока льюсь в закат.
Я чувствую, не зная, что сказать,
Вся суть растворена вокруг незримо.
Ее я знаю, объяснить не в силах…
…Живая Солнечная Гладь
Под куполом пространство затопила!
Возвращение вперед
И снова уходит, и знаю надолго,
Оставив тоску, изнутри пустоту.
"Останься" – кричу безнадежно вдогонку,
Пытаясь поймать в отраженьи звезду.
"Привет" – говорит мне прохожий – "вот малость
Хлебни на дорогу, ты вроде не пьян."
В плече ему ткнулся – "Вся жизнь поломалась".
А он мне ответ : "Почини лучше кран".
И снова один, я лениво пытаюсь
Услышать хоть что-то в чужой тишине.
Опять на предутренний зов возвращаюсь
Того, кто сказал нам : "Придите ко Мне."
Волчья Вера
Его церковь – кабак,
А иконы – глаза потаскух.
Его сердце наждак
И лицо беззаботно спокойно.
Его вера – игра.
Чудо – дикого хищника нюх
Будто пламя костра,
Он хранит эту веру достойно
