Тем летом мне исполнилось тринадцать и я был абсолютно счастливым, беспечным подростком. Ввиду большой занятости моей матери очередным ухажёром и их совместным отпуском, было принято решение отправить меня на летние каникулы на побережье к моему отцу. Это был крохотный старинный городок, очаровательно взгромоздившийся на зелёной холмистой местности, окружённый апельсиновыми, лимонными и сандаловыми деревьями. В живописной бухте среди скал плескалось и пенилось бирюзовое море, а рыбацкие лодки праздно покачивались возле лазурного берега, навевая спокойствие и создавая атмосферу умиротворённости. Мощёные улочки города причудливо переплетались среди каменных домов с колоннами и балконами, увитыми цветами. А церковь, стоявшая веками на городской площади, с цветным гранитным алтарём и радужными витражами очаровывала и покоряла сердце раз и навсегда. Неизведанный рай для взрослеющей души!
Отец работал врачом в местном госпитале и жил в уединённом доме на холме, дорога к которому вела через апельсиновую рощу. Дом был частью загородной виллы, ранее принадлежавшей богатому коммерсанту. В свои лучшие годы это было большое величественное здание в несколько этажей, с балконами, украшенными мраморными колоннами, и просторной солнечной террасой на крыше. На территории был разбит фруктовый сад и имелся искусственный водоём. Со временем дела коммерсанта пришли в упадок, он вложил деньги в сомнительное предприятие и прогорел. Основную часть владений забрали за долги, а небольшой домик недалеко от усадьбы, в котором и жил отец, передали городу в частное пользование. Дальнейшая судьба виллы оказалась безрадостной, новых покупателей так и не нашли. И стояла она, обрастая травой и сорняками, медленно приходя в упадок, напоминая своими очертаниями огромное растительное существо. Лишь высокие мраморные колонны указывали на её былое величие.
Отец переехал работать в этот город после развода с моей матерью, и муниципалитет выделил ему этот дом для проживания. Это был ещё молодой, жизнерадостный человек, увлечённый своим делом. Его волосы, некогда черные как смоль, выгорели под лучами палящего солнца и стали совсем седыми; кожа приобрела золотистый загар. Он был ловок в делах и неприхотлив в быту и с возрастом все больше нравился женщинам. Я любил его всей душой, а он был добр ко мне и нежно привязан.
Мне было где-то около шести лет, когда они с матерью разошлись. Тот день, и даже минуты и секунды, навсегда отпечатался в моей памяти. Это было весной, солнце уже вовсю грело землю своими лучами. Я сидел у окна в гостиной и пускал солнечных зайчиков. Был погожий воскресный день, и мы должны были все вместе пойти гулять в парк, где мне обязательно купят сладкую вату и покатают на карусели за хорошее поведение. К слову, этим хорошим поведением я особо не отличался. В гостиной недавно поставили новый пружинистый диван, и мне строго-настрого было запрещено на нем прыгать, но мне так хотелось это сделать, что в тот момент я сидел на полу и никак не мог решить, чего мне хочется больше: сладкую вату в парке и карусель или прыжки на пружинистом диване. Я стал фантазировать, что когда вырасту и стану взрослым, то обязательно обзаведусь самым большим диваном, какой только существует в мире. Мне виделось, как я без отдыха буду прыгать на нем дни и ночи и никто из взрослых не будет меня ругать за это и впредь никогда более и никто не посмеет запрещать мне прыгать на диване. Внезапно мои размышления прервал какой-то шум. Звуки доносились из спальни родителей. В последнее время они постоянно ссорились, и с каждым днём это происходило всё чаще и чаще. Вот и этот день не стал исключением. Чтобы хоть как-то заглушить крики, я закрыл уши ладонями и представлял себя глухонемым. Время шло. Совсем скоро закроется парк с каруселью, уже наверно и всю вату распродали, думал я, и вдруг меня осенило. Я стал прыгать на диване, смеясь от удовольствия и громко выкрикивая всякую чепуху, надеясь таким способом привлечь к себе внимание взрослых.
– Йоху, акракадабру! Хиппопатасу! – кричал я.
Но никому из родителей не было дела ни до меня, ни до дивана. В момент прыгания я представлял себе разного рода события и то, с какой универсальностью я могу телепортироваться между ними. Вот я отважный мореплаватель, бесстрашно рассекающий морские просторы, мой корабль в открытом море застала чудовищная буря: ревут бешеные волны, воет истошно ветер, пытаясь отбросить меня от штурвала всей своей природной силой. Раздался гром. «Баа-ба-ах!» – кричал я, подпрыгивая как можно выше. «Ещё ба-а-х!» – ещё громче старался выкрикнуть я. Сверкают молнии, студёный дождь бьёт в лицо. Кровь стынет в жилах. Ещё чуть-чуть – и проглотит леденящая душу убийственная стихия. Внезапно огромные щупальца высунулись из воды и поползли вверх, обвивая корабль кольцами, подобно гигантской змее. Я упал на диван животом вниз. «Всё, погиб. Канул в дьявольскую пучину – победило проклятое чудовище!» – думал я про себя. Но вдруг, пластично развернувшись, я понял, что напряжение растёт, пространственное поле накаляется до предела и что чудовище превращается в межгалактический корабль, несущий меня из бунтующей пучины в космос с огромной скоростью. Ещё радостней и живее стал я подпрыгивать на диване.
