* * *
– Eine Tasse Kafef, bitte![1]
Молодой человек легко сбросил с себя длинное пальто, накинул его вместе с шарфом на спинку кожаного кресла и с удовольствием провалился в черном диванчике, стоявшем тут же, у столика в кафе международного аэропорта Вены. Приглушенный свет, со вкусом сделанная иллюминация, огромная, украшенная гирляндами рождественская елка, весьма гармонично вписывающиеся в холл международного терминала, создавали особый уют.
Австрийцы знают толк в кофе. Вместе с мизерной чашечкой приветливая официантка, одетая в национальное платье, принесла стакан минеральной воды. «Хм… воду-то я не заказывал», – подумал Сергей, но протестовать не стал. И не пожалел, кофе был непривычно крепким, минеральная вода оказалась как нельзя кстати.
Дорога в аэропорт слегка утомила. Несколько сотен километров по автобану, на котором снегопад периодически собирал длинные пробки, давали о себе знать. Теперь, с удовольствием потягивая бодрящий напиток, Сергей любовался многолюдным суетливо-чемоданным пейзажем.
За большим витринным окном вовсю хозяйничала стихия: автомобили, огромные автобусы и такси, «дворники» которых едва справлялись с прилипающим к ветровым стеклам снегом, бесконечным потоком тянулись к парадному входу. Из них высаживались кутающиеся в пальто, машинально втягивающие головы в воротники пассажиры. Волоча по снегу огромные чемоданы, они спешили к вожделенному укрытию – автоматическим стеклянным дверям.
Широко раскрываясь, двери щедро выпускали тепло, обдавая почти горячим воздухом входящих путешественников, а затем, поглотив их в бездонное чрево уютного зала, плавно и беззвучно закрывались за их спинами. Некоторое время яркий свет в фойе, будто извиняясь за столь неприветливую погоду, отражался на плечах путников, играя поблескивающими, не успевшими растаять снежинками.
В другом огромном окне ветер откровенно демонстрировал свою власть. На взлетной полосе, как, впрочем, и далеко за ее пределами, он, без сомнения, чувствовал себя полным хозяином – вольготно, не церемонясь, раскачивал осторожно, на ощупь выныривающие из-под низко нависших облаков самолеты, которые, сопротивляясь дерзким его порывам, изо всех сил пытались хоть сколько-нибудь мягко зацепиться колесами за взлетную полосу.
Рейс из Москвы в расписании полетов значился в числе задерживающихся. «Что ж, почему бы и не подождать, – подумал Сергей. – Тем более в такой шикарной обстановке». Уверенным движением молодой человек слегка ослабил галстук, сел на диване поудобнее, повернувшись так, чтобы было видно табло «Прилет», и задумался.
Вена! Столица Австрии, сердце Европы!.. Мог ли он всего каких-то десять лет назад представить, что окажется здесь? Это казалось невероятным. Размышления Сергея прервали проходившие по залу пограничники. Своим видом, экипировкой, короткими автоматами на плечах направили они мысли бывшего солдата в другое русло…
Лучи яркого зимнего солнца, усиленные блеском свежевыпавшего снега, преломлялись в разрисованных морозом окнах, попадали на стекло серванта и затем, играя зайчиками, прыгали по всей комнате. В доме еще свежо, но мама уже затопила печь. Ее голос, обычно всегда спокойный и тихий, сегодня звучал взволнованно:
– Сережа, сынок, вставай, тебе пора!..
Сон уж было весь истрепался, но вставать не хотелось, лень. Мысли бегали вслед за зайчиками. По комнате. По подушке. Залезали в голову. Тормошили. Сегодня особый день, Сереже не нужно идти в школу. Все мальчишки их класса обязаны явиться в военкомат для оформления приписного свидетельства.
В процедуре, ожидающей прыщавых пареньков, не было, в общем-то, ничего сложного: пройти медкомиссию и ответить на вопросы анкеты. В ней и заключалась для Сергея особенность сегодняшнего дня. Впрочем, не столько в самой анкете, она-то как раз вполне обыденная, сколько в одном-единственном вопросе, который задают каждому будущему воину.
Простой, по меньшей мере для десятков миллионов людей, вопрос. Большинство ответит на него, не задумываясь, а кое-кто еще и за издевку примет, какой, дескать, Бог, вы что, на дворе ХХ век, в самой передовой стране живем. Но именно этот вопрос волновал сегодня Сергея больше всего: «Веришь ли ты в Бога?» Усложнялось дело тем, что Сережа и сам еще не совсем определился: верит он или нет.
С раннего детства паренек посещал церковь, читал Евангелие, делал это, казалось, искренне и с желанием. Но верит ли он в Бога?! Об этом Сережа никогда не задумывался, в дошкольном детстве вера была принята без колебаний, но с тех пор столько всего изменилось, столько всего узналось.
Вот уже несколько недель, в ожидании визита в военкомат, подросток терялся в размышлениях, мучительно копаясь в сознании, пытался окончательно решить для себя важный вопрос; бесконечно перебирая варианты, искал аргументы, находил доказательства, которые через короткое время сам же отвергал, ссылался то на одно, то на другое, апеллировал и вновь разочаровывался, вспоминал все новые нюансы, начиная с того, что Бога никто и никогда не видел, и заканчивая тем, что он, Сережка, еще слишком молод для того, чтобы давать ответы на подобные вопросы.
