***
Родился я в поселке Коптево. Тогда он был полузакрытого типа, из-за военного, стратегически важного, производства. Все поселение состояло из нескольких трехэтажек, парочки продуктовых магазинов и частного сектора. Жители являлись военными или же научными специалистами, работающих на них или медперсонал. Мой же отец являлся военным, а мать работала в военной части врачом. С самого детства я выучил значения слов «дисциплина», «порядок», «достоинство». Отец муштровал меня с пеленок. В семье у нас всегда царил порядок. Дни проходили как по расписанию: однообразно повторялись бесконечно один за другим дни по одному шаблону. Отец всем заправлял у нас, как в семье, так и в городке. Вообще военное дело – это у нас наследственное. Мои прадеды состояли на службе еще при царе. Государство дало отцу служебную квартиру в Коптево. Помню огромный, как айсберг, холодильник и как мой взгляд скользит по нему, потом переходит на мать и я жалобно выпрашиваю что-нибудь съедобное. Мама всегда меня баловала, а отец постоянно повышал на нее голос, отчитывал за это. Они часто спорили насчет подхода в воспитании. Отец хотел сделать из меня «настоящего мужика», а мама лишь вздыхала, просила быть менее строгим. Мало-помалу папа добился своего и в определенный момент я превратился в мини солдата. Команды на отбой, на принятие пищи, ванны, даже дарение подарков на новый год. Все происходило по команде. Я ничего не понимал, думал так надо. Вечерами бывало подслушивал разговор родителей на кухне. Мама ругалась за чрезмерное увлечение военщиной отца, он же, по его словам, пытался воспитать во мне нужные мужские качества. В общем моя судьба была предопределена.
Мы переехали в Сибирский, следующий военный городок на моем пути. Там военное руководство сибирского военного округа поставило отца на более высокую должность. Какую точно не помню. Знаю, что папа всегда был занят, встречался с множеством людей, часто уезжал в командировки.
Когда мне исполнилось шесть лет, отец стал брать меня на охоту. Мы ездили с ним и его друзьями сослуживцами в лес. Помню он меня представлял им, говорил, мол, мужик растет. Так я впервые познакомился с оружием. Меня учили папины знакомые держать охотничий карабин в руках. Мои глаза горели, мне очень нравились наши вылазки в лес. Свой первый выстрел в жизни я произвел позже, лет в восемь или девять. Тогда мы были с отцом одни. Шли по зимнему лесу. Он заприметил зайца, велел мне припасть на колено и взять оружие, как учили. В тот раз у нас был охотничий карабин. Я сконцентрировался, дышал как можно ровнее, исполнял все команды отца, согнувшегося рядом и отдающего приказы. Он учил определять расстояние до цели на глаз, как прицеливаться и понимать куда надо стрелять. Наши выезды на охоту стали походить на регулярные военные сборы. По мере моего взросления усложнялись задачи. Кстати, того зайца я само собой не подстрелил, но это было не главное. В десять лет мне удалось застрелить целого фазана, сидящего на ветке. Отец остался очень довольным.
Моя мама любила меня больше чем папа. В детстве мне казалось, что только ей есть до меня дело, если речь идет о занятиях в школе, отношениями со сверстниками и тому подобное, все то, что не касалось «чисто мужских» тем. Бывало я не понимал как решить задачу по математике. Мама занималась домашними хлопотами и попросила отца посмотреть, что у меня за проблемы. Он был свободен, сидел на диване и читал газету. На просьбу мамы он лишь отмахнулся, мол его это не интересует. Мама вздохнула. Когда она закончила свои дела, мы вместе решили задачку. Она работала врачом, что создавало мне определенные неудобства. Иной раз хотелось не пойти в школу и притвориться больным. Так делали все в детстве. Но мою маму не проведешь. Я не ходил на уроки только по причине реальной болезни.
Я всегда хорошо ладил со школьными товарищами. Несмотря на то, что у меня толком не было друзей из-за переездов с места на место, мне удавалось найти общий язык с новыми ребятами и, что называется, поставить себя. Меня уважали за силу, за справедливость. Я решал большинство конфликтов словом, ведь многие видели на уроке физкультуры сколько раз я подтягиваюсь и отжимаюсь. Со мной лучше говорить. Ко всему прочему меня уважали из-за высокого положения отца.
Где-то примерно лет до восьми я не получал подарки на новый год. Отец считал бестолковостью и пустой тратой денег подарки человеку с неокрепшим умом. По его мнению я бы в любом случае не оценил старания родителей. Единственные, кто меня радовали так это мои бабушка и дедушка. Я их помню смутно. Они приезжали к нам в Сибирский последний раз, когда мне было семь. Потом они из моей жизни испарились. На мои вопросы куда пропала бабушка и дедушка мама, сдерживая слезы, говорила, что они переехали жить на море, там им дышится лучше, ведь у бабушки проблемы с легкими, а дедушкины кости в мягком климате чувствуют себя лучше. До какого-то момента я верил маме, но становясь взрослее понял, что их уже давно нет в живых.
