Пролог
Песок. Куда ни посмотри, он будет везде. Бескрайнее песчаное море, в котором не боишься потеряться, ибо, сделав лишь шаг по бескрайней пустыне Элио, ты можешь считать, что уже потерян. Найден ты будешь лишь в день, когда великие духи Элио решат отпустить твое тело и душу. Поймешь ли ты, что песка больше нет в этот миг? Или пустыня отнимет последние крупицы твоего разума, подменив его своими образами и видениями? Всякий ступивший на этот путь надеется, что удача будет на его стороне. Всякий идущий в поисках края пустыни верит, что он непременно есть. Но не каждому дано найти место, где обрывается песчаное море.
Фигура, с ног до головы укутанная в плотную темно-коричневую ткань, неспешно ступала по песчаной насыпи. Из-за палящего солнца казалось, что силуэт дрожит на фоне лазурного неба. Но человек шел уверенно и твердо, словно не в первый раз ступал по бескрайней глади Элио. Из-за одежды было сложно понять, кто этот странник с шестом в руке. Мужчина ли? Женщина?
Каждый знает: по Элио нельзя ходить в одиночестве. Только караваном, только с людьми, которые смогут подстраховать и не дадут заблудиться или сойти с ума. Но человек, бредущий сейчас по волнам из золотого песка, не знал об этом или в этом не нуждался. Так или иначе, поступь его была тверда, и в ней читалась уверенность в направлении. Его лицо было закрыто отрезом ткани, лишь глаза пристально изучали то, что вот-вот должно было всколыхнуть мнимое спокойствие песков.
"Не успею", – коротко подумал человек, подсознательно отмечая оставшееся время до того, как неукротимая буря всколыхнет окружающее пространство. Вздыбится золотая гладь миллионами крошечных песчинок, взметнутся они в едином порыве в воздух, и не устоит ни что живое на пути очнувшейся ото сна стихии. Бежать нет никакого смысла. Да и не убежишь от того, что лежит под ногами, готовясь очнуться ото сна.
Фигура неожиданно остановилась. Казалось, человек пристально всматривается куда-то вдаль. Некоторое время он стоял, словно размышляя о выборе пути. Но стоило ли терять время на размышления? Решение было принято ещё в тот момент, когда странник увидел неестественно изогнутую фигуру на песке в нескольких десятках метрах от него. Как-то досадливо тряхнув головой, человек решительно ступил в сторону, где, раскинув руки широко в стороны, лежал мужчина.
Легко скользя по песчаной насыпи, странник быстро преодолел расстояние до тела, которое так не вовремя заметил.
"Лучше бы тебе умереть", – не к месту подумал он, опускаясь перед мужчиной на четвереньки. Стоило путешественнику осмотреть лежащего перед ним "человека", как он озабоченно нахмурился и что-то прошипел сквозь сжатые зубы. И это было неудивительно, ведь перед ним был настоящий аланит – представитель древнего народа нелюдей.
Странник решительно стянул тугую перчатку, обнажая необычайно хрупкую ладонь, больше похожую на девичью или подростковую, и быстро провел рукой над телом мужчины.
– Живой, – несколько разочарованно пробормотал путник. – И чего бы тебе не отдать свою душу на суд Литы хоть мгновением ранее?! – возмущенно пробормотал человек, резким движением скидывая свой мешок со спины и ставя рядом с умирающим. – Чего поперся в пустыню, если за себя не в состоянии постоять? Чтоб тебе пусто было! Чтоб тебе век одни беды на голову сыпались! Как я вас ненавижу, гадов! Чтоб вас сплющило и раздавило! И что вы все болеете?! Лучше б сразу ручки сложили и прямым ходом по назначению! – продолжал шипеть странник, выуживая из сумки совсем простой на вид медальон перехода. – Одни растраты с вами! И мимо не пройдешь и с собой тащить не больно надо! Что за жизнь? Что за жизнь?! И за что мне это только! – сокрушался человек, казалось бы, бестолково водя руками над телом аланита. Правда, бестолково это выглядело лишь для тех, кто смотрел на мир, не владея истинным зрением…
– Ничего, я буду не я, если задаром тебя с того света вытащу, – зло буркнул человек, ухватив пострадавшего за подбородок, который, как и все тело мужчины, был в густой, почти запекшейся крови. Наклонившись над, судя по количеству оружия и одежде, воином, он весьма повелительно шикнул, приложив к этому и необходимый энергетический импульс:
– Открой глаза, балбес!
"Балбес" болезненно поморщился, но глаза все же открыл. Сперва глаза цвета ночи никак не могли сфокусироваться, но уже спустя пять секунд они внимательно смотрели на странника.
– К-кто т-ты… – тяжело выдохнул аланит на всеобще-имперском наречии.
– А ты? – раздраженно скривился странник, а голос его вдруг стал неожиданно хриплым, старческим. – Ты мне одно скажи: тебя спасать надо или как? Жить хочешь? – почти не рассчитывая на отрицательный ответ, осведомился человек, так и не открыв лица.
Аланит тяжело сглотнул и, словно собрав все оставшиеся силы, резко кивнул, теряя сознание.
– Кивнул или судорога? – задумчиво пробормотал человек, прекрасно понимая, что тот кивнул; после чего он тяжело вздохнул и активировал амулет перехода.
Эрдан Иль Таррэн приходил в себя с трудом. Всё тело болело. Ощущения были не из приятных. И не удивительно, учитывая то, какие раны ему нанесли при последнем покушении. Потом принудительная телепортация, и выброс в самой что ни на есть пустыне. Он должен был умереть. Должен… и умер бы. Если бы не тот человеческий дед, что совершенно непостижимым образом оказался в самом центре безжизненных песков. Он смутно помнил, каким именно образом оказался под сводом этой странной пещеры, совсем не помнил того, как дед раздел, отмыл его, залечил наружные раны и уложил на жесткий топчан в самом углу этого каменного жилища. Эрдан не принадлежал к расе людей, иначе после того, как странник столь умело излечил его тело, он сумел бы встать и забыть о том, что с ним произошло. Но ранения у него были такими, что изуродованы оказались энергетические потоки внутри, пробоины были серьезными, и он продолжал терять силы. Но и человек, что лечил его, превзошел все ожидания аланита. Он не знал Целителей подобной силы. Ни разу не встречал подобных… первородных, настоящих – воплоти, а не героев сказок и легенд. Все эти мысли пронеслись в сознании Эрдана, стоило ему в первый раз прийти в себя после лечения. Сейчас он лежал на спине и без интереса разглядывал свод пещеры. От ощущения собственного бессилия мужчина то и дело резко сжимал кулаки, и это было единственным, на что он сейчас был способен.
