Ральф Зимородок,
Керкинитида, лето года 864-го
Бегун от Гартвига явился в очень удачное время: Ральф уже начал подумывать, как бы поделикатнее выставить новую подружку. Подружка была симпатичная и улыбчивая, с огромными глазами и круглой замечательной попкой. Да и все остальное у нее было на уровне. Но как и прочие женщины, она не умела уйти вовремя – все щебетала и щебетала, щебетала и щебетала, не замечая, что Ральф давно уже хмурится и выразительно покашливает в кулак. Попросту вытолкать ее за дверь Ральф не мог: хотелось, чтобы она иногда заходила и впредь, а женщины народ обидчивый.
И тут явился бегун – как нельзя кстати.
– Так! – враз оживился Ральф. – Ну-ка, детка, иди погуляй, нам потолковать след! Встретимся вечером, опять в «Вяленом чопике».
– Хорошо, Ральф!
Детка пощебетала еще малость, собирая разбросанные вещи (вечно они все разбрасывают…) в расшитую бисером сумку, и наконец ушла.
Ральф взглянул на бегуна – имени его память не сохранила, но то, что бегун работал на Суза Гартвига, вспомнилось с порога.
– Садись. – Ральф кивнул в сторону грубой низкой табуретки и бегун послушно присел на самый краешек.
– Суз Гартвиг просит Ральфа Зимородка зайти к нему сегодня в полдень по важному делу! – выпалил бегун и шмыгнул носом.
Бегуну вряд ли исполнилось больше десяти лет; был он чумаз и в меру оборван. Все свободное время местная пацанва непременно ошивалась около порта в надежде выполнить какое-нибудь поручение и заработать мелкую монетку.
«Вот как! – подумал Ральф, оживляясь. – Гартвиг даже зовет к себе!»
Что-то в порту явно затевалось, обычно бегуны сообщали больше подробностей. Настолько больше, что иногда можно было бегуном же и передать согласие либо отказ. А тут – просто вызов.
– Держи! – Ральф кинул бегуну монетку. – Передай, что в назначенный час я обязательно наведаюсь к уважаемому Сузу Гартвигу. Все, ступай!
Пацан старательно кивнул головой в знак того, что он все понял и все запомнил, зажав монетку в кулаке, пропал. Лишь мальчишки десяти лет так умеют: вот только еще мозолил глаза, а едва отведешь взгляд – вжик, и нету его.
В свое время Ральф тоже так умел.
До полудня оставалось еще довольно времени, и Зимородок решил заглянуть в таверну, только не в «Вяленого чопика», а лучше в «Черную чайку» – не хватало еще раньше вечера нарваться на обладательницу аппетитной попки. Но первым делом Ральф, конечно же, отправился проведать кассата.
Кассаториум при постоялом дворе имелся: в противном случае Ральф тут просто не остановился бы. С башмачным грохотом Зимородок ссыпался по деревянной лестнице; залихватски подмигнул хозяйской дочери, скоблившей пол перед выходом. Девчонка закусила губу, опуская голову как можно ниже. Ну вот, не иначе узрела девицу из «Вяленого чопика» и взревновала. Эх, женщины…
Вздохнув, Зимородок вышел во двор и сразу же зажмурился.
Солнце светило так, что ой. Всегда почему-то выскочишь из полутьмы – а оно по глазам словно кинжалом.
Впрочем, глаза быстро привыкли к яркому свету.
Перед дверьми кассаториума бродил лохматый местный пес по кличке Банберс. Был он такой же узкий и длинный, вполне под стать имени, с любопытным носом и живыми внимательными глазами. Подходить близко к кассатам пес, известное дело, побаивался.
– Фьюи! – свистнул Ральф; Банберс с готовностью завилял хвостом. Но едва Ральф взялся за рукоятку двери, пес поспешил убраться подальше: животные кассатов вообще воспринимали плохо.
Кассаториум был почти пуст: кроме приятеля Зимородка, тут обитал только кассат хозяина постоялого двора, давно уже пенсионер, как и сам хозяин. В свое время опытный штарх, известный каждому каморному от Истра до Танаиса, исходил вместе с верным кассатом немало вод, прежде чем решил отойти от привычных дел и открыть постоялый двор для моряков. А кассата, разумеется, оставил при себе: друзей не бросают. Особенно таких друзей.
Со штархов с кассатами хозяин всегда брал только половинную плату, поэтому многие останавливались именно тут. Ральф – так просто всегда.
Увидев приятеля, кассат заворчал, встал и подошел ближе. В холке он был больше метра и внешне походил на огромного бесхвостого кота. Но к настоящим кошкам кассаты не относились: у них не было клыков и когтей. Вообще. Да и животными их знающие люди не считали; что же до обывательских пересудов – штархов и моряков они трогали мало. Ральф погладил приятеля по шерстистому крупу и сразу понял: кассат выспался, насытился и в данный момент вполне счастлив. Ну и хорошо.
Они расстались как всегда – Ральф кассата погладил еще разок, а кассат по обыкновению заворчал, отпуская человека по человечьим делам. Ворчание не являлось признаком недовольства или укоризны – вовсе нет. Если не попросить, в людские дела кассаты никогда не вмешиваются.
Покинув кассаториум, Ральф Зимородок вышел на улицу. В это время дня так близко от порта всегда многолюдно: торговцы с тележками снуют туда-сюда, женщины держат путь на рынок или с рынка, солдаты из портовой охраны патрулируют кварталы, мускулистые рабы влекут цветастые паланкины знати…
У Ральфа даже в глазах зарябило. Вообще-то он часто бывал в городах, но, как правило, оставался там недолго. Гораздо больше времени они с кассатом проводили в водах – ремесло такое, что поделаешь.
