Случилась эта история, когда мы всей семьёй переехали жить во Владивосток.
На нашей улице люди жили в деревянных домиках на четыре семьи. Детей вокруг было много, и нам с сестрой не приходилось скучать.
Вокруг, куда ни посмотришь, возвышались сопки – такие не очень высокие горы, покрытые лесами. Весной, когда зацветал багульник, сопки были нежно-сиреневого цвета, а осенью их цвет менялся от бледно-жёлтого до красно-коричневого.
Мама, посмотрев вокруг, восклицала: «Какая красота, ведь никакой художник не сможет передать всех оттенков, какие есть в природе!»
Мне тогда было девять лет, а сестре Инне одиннадцать. В городе была очень хорошая библиотека, где мы и брали книги. Я дружила с соседским мальчиком Толиком, он тоже любил читать. Мы обменивались интересными книгами и иногда читали по очереди вслух.
Ещё мы любили играть: в прятки, жмурки, скакалки, классики.
Как-то раз дождливым летним днём, когда мы сидели на веранде и читали книжку, к нашему дому пришла большая рыжая собака. Она была вся мокрая, измождённая. Видимо, потеряла хозяина и долго скиталась. Мы накормили собаку и положили для неё сухую подстилку из старого одеяла. Никто не знал, откуда она пришла. Это была её тайна.
Немного отъевшись и окрепнув, собака стала настоящей красавицей. Длинная волнистая шерсть цвета красной меди, ясные карие глаза, большой чуткий нос и длинные кудрявые уши делали её просто неотразимой. Но породу мы так и не определили. Папа осмотрел её зубы и сказал, что собаке не более трёх лет и что, скорее всего, она ирландский сеттер с какой-то примесью, так как чистокровные сеттеры не бывают такими крупными.
Все соседские дети полюбили собаку и подкармливали её, кто чем мог. Она была очень весёлая, умная и ласковая. Ела всё, даже тушёную капусту, и всегда благодарила за еду, облизывая нам руки. Собака ходила с нами на прогулки в сопки и на море.
Мама радовалась, так как теперь могла нас спокойно отпускать из дому, ведь такая большая и умная собака не даст детей в обиду. Мы долго думали, какое же дать ей имя, и в конце концов назвали Свободой.
Дело в том, что она не признавала ни ошейников, ни поводков и никогда не сидела на привязи, как бы мы ни старались её к этому приучить. Из всех пут она каким-то непостижимым образом всегда освобождалась.
Конец ознакомительного фрагмента.
