Мягкий, легкий бриз обдавал его со всех сторон, лаская кожу. Лежа на удобном кресле, он смотрел на окружавшую его действительность. Песок, коричневый как кора дерева, подмачивался широким и безбрежным океаном.
– Господи, как же тут прекрасно! – проговорил он вслух и по привычке оглянулся. Вокруг никого не было. Он испугался, что если кто-то услышит его слова, то обязательно нарушит эту первозданную и чистую красоту природы, которую он беззаботно наблюдал. Это отличительное свойство людей – нарушать то, что прекрасно без них. Он сам нарушал эту красоту своей одряхлевшей и потрепанной одеждой. Он встал, быстро разделся и поднял руки к небу. Полная свобода постигла его в этот момент. Момент настоящего счастья. Он снова опустился на кресло, наслаждаясь мгновениями. Облака двигались для него и над ним, создавая вереницу цветных подушек от закатывающегося солнца. Шлепки по мокрому песку нарушили красоту. Он обернулся и увидел бегущего с безумной головой репортера с камерой, направленной на него.
– Да ты издеваешься! – от гнева прокричал он, обращаясь к человеку с аппаратом. – Я хочу побыть один!
Он вскочил со своего места и рванул от репортера вдоль берега, голый, в чем мать родила. На одежду было наплевать. Он почувствовал себя каким-то невиданным охотником каменного века, папуасом джунглей сознания, убегающим от опасности быть раздавленным общественным монстром. Он резко свернул влево и побежал и даже прыгнул в пучину водных скоплений, лишь бы укрыться от навязчивого синтетического глаза камеры. Он прилагал все свои силы, разгребая океанские волны и удалялся все дальше от берега. Обернувшись, он заметил, что репортер был уже не один – с ним было еще несколько журналистов с ручками и блокнотами, которые достали из прибрежных кустов надувную лодку и легкие весла. Они стремительно запрыгнули в нее и начали грести в его сторону, словно сбежали из психушки для писак, не написавших в своей жизни ничего, кроме "я больная лошадь на склоне той скалы". Он решил действовать нестандартно, насколько это было возможно в данной ситуации и нырнул вниз, ко дну. Странно, но воздуха ему не нужно было. Он поплыл перпендикулярно плоскости дна и совершил остановку возле морских водорослей. Ухватившись за них, чтобы не всплыть на поверхность, он стал наблюдать за приближающейся лодкой с журналистами.
Внезапно он почувствовал острую боль в печени – какой-то мудак-аквалангист, держащий собственный блог в Интернете, проткнул его планшетом и из него потек поток слов и фраз.
– Собака малиновая, я тебе борща наварю в пепельнице, клавиатурный мастурбатор!
От боли он съежился и очнулся в собственной ванне, держа в руке бутылку недопитого виски. На полу валялись окурки и недокурки, не долетевшие до пепельницы. По телеку, стоящему на старом табурете тут же, шла какая-то ночная порнуха. Он переключил канал водонепроницаемым пультом и очутился в криминальном подпольном казино.
– Ваша ставка, сэр? – спросил усатый крупье у него.
– Семнадцать черное, – ответил он быстро и кинул две тысячи фишками на зеленое сукно. К столику подошла блондинка в бордовом вечернем платье. В ее руке был стакан с виски.
– Держи, Джордж, или мне лучше называть тебя Сахарным Пони? – спросила она с нескрываемой улыбкой на лице, протягивая стакан.
– Сейчас я переключу канал и оттдеру тебя так, что будет уже не важно, как меня зовут, – ответил Джордж и отхлебнул горький обжигающий напиток из стакана. Несколько капель попало на его черный как смоль смокинг. Он отряхнул капли и поставил стакан на стол.
– Семнадцать красное! – объявил крупье и тут же улыбнулся. Джордж не понял шутки. Он запрыгнул на стол и вмазал с ноги по усатой роже. Они не смеют менять правила. Он здесь хозяин. В конце концов, он купил это казино неделю назад, а оно до сих пор барахлит. Он нажал на кнопку и выключил маленький черный ящик. Закурив очередную вонючую сигарету, он пустил пару колец дыма в воздух. Как же приятно находится в ванной, которая наполнена жидкостью. Ты словно эмбрион, еще не родившийся человек. Сам формируешь свое собственное. Дверь в ванную комнату с шумом была выбита и к нему, голому до костей вошел полисмен в униформе. Направляя на него пистолет, он дрожал. Это было видно по его ушам, которые то и дело бились о его каску. Да, в Англии полисмены носят каски. Он потушил сигарету.
– Да сраные вы ублюдки, – медленно проговорил он, наращивая тон с каждым словом, – дадите ли вы мне отдохнуть спокойно в одиночестве!
В комнату ворвались еще несколько полисменов, все держали наготове винтовки и целились в него.
– Сэр, покажите ваши руки…
– … или получишь пулю в брюхо! – не выдержал один из полисменов, стоящих сзади. Злость так и сочилась из него на пол. Он обделался от вида того, кто лежал в ванной.
Он взял в руки пульт и попробовал выключить полисменов, но ничего не вышло. Он нажал еще несколько раз на кнопку. Полисмены стояли там же.
– Сэр, вы обвиняетесь в убийстве и изнасиловании пятнадцати куриц! Поднимите ваши руки, или мы вынуждены будем применить силу!
Он все еще пытался нажимать на кнопки пульта. Это было бесполезно. Полисмены начали медленно подходить к ванной. Он схватил бутылку с недопитым виски и швырнул в жирное лицо первого полисмена. Каска выдала искры и разбилась от удара. Наступила тишина и только редкое шипение выводило его из себя.
