Стадион для стендовой стрельбы – длинный ряд полуоткрытых кабин, где занимают свои позиции спортсмены. Напротив каждой – свой стендовый отсек. По нему, с интервалом в пять-шесть секунд, под аккомпанемент негромкого зуммера скользит маленькая мишень. Спортсмен делает очередной выстрел и ждет, когда мишень побежит в обратную сторону. Стрельба идет сериями по десять выстрелов.
Позади спортсменов крутая линия трибун для зрителей. У многих бинокли и трубы, через которые удобней следить за попаданиями в цель.
Ясный летний день. Спортсмены и судьи в белых рубашках и брюках. Публика пестрая, замирает, когда звучит команда главного судьи к началу новой серии, и оживает после ее окончания. Приветствуют лучших и поощряют утешительными аплодисментами неудачников.
Нечто среднее по реакции трибун достается Генри Флемингу. Впрочем, в полном соответствии с его результатом.
На вид ему тридцать или тридцать с небольшим. Среднего роста, сухощавый, с привлекательным и еще несколько юношеским лицом. Он отстрелялся в заключительной серии и, закинув за плечо спортивный карабин, встал в общую уходящую шеренгу спортсменов. Навстречу им такой же длинной стройной линией двинулась другая шеренга. Это лидеры – их заключительная серия. Шеренги поравнялись, и Флеминг отыскал глазами своего друга, Джеффри Кларка. Сейчас у него наступят решающие минуты. Флеминг ободряюще кивнул приятелю. Тот ответил сосредоточенным, хотя, как показалось, слишком скованным взглядом. Ну, дай ему бог!.. А хорошо Джеффри, все-таки, смотрится с карабином на плече. Как будто он так и родился вместе с оружием. Высокого роста, фигура сильного человека: узкий в бедрах, широкоплечий, с небольшой сутулостью, какая бывает в людях от данной им природой мощи. Жестковатое, с правильными чертами лицо с короткой стрижкой, как с экрана кинобоевика о покорении Дикого Запада. Недаром ему предлагали в молодости сниматься. Не захотел, понесло в полицию.
Джеффри старше Флеминга на пять лет, и он был уже хорошо известным спортсменом, когда Генри только пришел в их клуб.
Можно бы сейчас перейти на трибуну и поболеть там за Кларка, но это – плохая примета. Ладно, через десять-двенадцать минут все и так прояснится, гляди – не гляди.
Флеминг быстро переоделся в соседнем павильоне для участников и только на минуту задержался в раздевалке перед зеркалом.
– Марафет наводишь? – спросил кто-то рядом.
– Мне еще сегодня работать, между прочим, в последний день перед отпуском дел просто куча.
Флеминг еще раз поправил галстук и вышел из павильона на лужайку.
Кажется, отстрелялись… Да, диктор объявил об окончании.
А вон и Джеффри с тренером.
Ой, что-то неладно, толстяк руками машет.
Он подошел к ним как раз в тот момент, когда по радио приготовились объявлять итоги, и все вокруг стихло.
«Золотой кубок и звание чемпиона Соединенных Штатов завоевал…» – прозвучало чужое имя, и тренер, изобразив на лице болезненную гримасу, стал слушать дальше. «Второе место и серебреный кубок…» – опять чужое, и громкий стон у их любимого толстяка! «На третьем месте с бронзовым кубком – Джеффри Кларк. Победителей и их тренеров приглашаем пройти для награждения».
– Просил же я тебя, Джеффри, не спеши! Дождись мишень! Сто раз тебя просил! Десять лет только об этом и прошу! Кому проиграл? Соплякам опять!
Тренер почти что плакал, и было отчего.
– Ну ладно, ну, – Флеминг попробовал обнять его за плечи, но тот, как капризная девочка, вывернулся, махнул рукой и пошел, продолжая что-то сипеть, к трибунам.
– Прости, старина! – крикнул вслед Кларк. – Такой уж я уродился, – добавил он грустно, уже неизвестно кому.
– Будет, Джеф, не расстраивайся.
– Да я не расстраиваюсь. Не пойдешь смотреть награждение, как мне в восьмой раз станут бронзу вручать?
– Мне пора в банк, Джеф. Позвони, когда будет время, обговорим все еще раз на завтра.
Флеминг двинулся к стоянке машин, прихватив у болтавшейся рядом девочки из персонала итоговый бюллетень.
Так… на каком он там месте… на двадцать седьмом? Совсем неплохо. В прошлом году было лишь тридцать первое.
Меньше чем через час Кларк, уже в форме полицейского лейтенанта, входил в свое родное управление, здороваясь на ходу со встречными сотрудниками. Потом, минуя пару поворотов, дошел до дверей своего отдела и приветственно помахал всем рукой.
– М-да, – протянул один из сослуживцев, увидев у него бронзовый кубок, – опять, значит.
– Значит, опять, – с легким вздохом ответил Кларк.
На двухъярусной открытой полке над его столом уже стояли семь бронзовых кубков – четыре наверху и три внизу. Теперь будет – четыре и четыре.
– Поздравляю, сэр, – искренне произнес молодой полицейский, недавно пришедший к ним в аппарат.
– Спасибо, – грустно поблагодарил лейтенант. – Продавать их начать, что ли?
– Разве плохо быть третьим в стране, сэр?
