ГЛАВА 1
[Алина]
Я спешила на поезд, толкалась в метро, бежала до электрички, изредка стирая со щёк надоедливые слёзы. Надо возвращаться домой, надо всё рассказать родителям. Но как? Как я им скажу такое?!
Как смириться с тем, что у Маринки, у нашей смешливой, доброй и всеми любимой Маринки – рак. Причём не операбельный. Как мне ЕЙ это сказать-то?
Мы близнецы, похожие как две капли воды. Среднего роста и телосложения, у нас длинные русые волосы, серые глаза. Вполне симпатичные девчонки. Марина была по характеру более покладистая, мягкая и более сдержанная, а я всегда была взрывной, резкой и категоричной. Мама говорила, что бог поделил её дочурку на две половины и каждой оставил что-то своё. Но мы всё и всегда делали вместе, понимали друг друга с полуслова и очень любили друг друга.
Как же так произошло? Почему одна из нас должна умереть? Ведь нам всего по двадцать пять лет, вся жизнь ещё впереди. Окончили школу, институт, получили дипломы экономистов. Даже на работу устроились. Маринка на наш местный «Кожзавод», я в одну из контор при муниципалитете. И всё в жизни стало налаживаться, Маришка познакомилась с хорошим парнем Вадимом, он любит её безумно, когда он только видит её, его глаза начинают сиять, как будто кто-то лампочки включает. И ни разу нас не перепутал, всегда знает, где я, а где она.
Вот и в этот раз мы все втроем поехали в Москву, по направлению от нашей местной больницы. Сестру положили на обследование в онко-диспансер. Вадим остановился у родни, а я сняла место в относительно недорогом хостеле в пригороде. Каждое утро я приезжала к ней, а Вадим неизменно уже был там. Вчера они поехали домой, а я осталась дожидаться окончательного заключения.
Мы все надеялись на то, что это не так страшно, что возможно и опухоль, поселившаяся у Маринки в груди не злокачественная или, если там что-то нехорошее есть, то конечно же лечится! Но сегодня врач, который писал заключение, вынес приговор. Опухоль неоперабельна, она проросла в полую вену, что около сердца, и жить моей сестре осталось от силы год. И то если она пройдет курс облучения, и опухоль замедлит свой рост.
Я не поверила, не может быть! Этого с нами просто не может быть. Потому что все эти страшные случаи были где-то там, далеко, но никак не у нас.
Больно! Как больно! Как будто с меня снимают живьём кожу. И я не могу сопротивляться, и не должна показать свой безумный страх другим людям.
Как-то аккуратно надо сказать сестре, что вроде бы нашлись раковые клетки по гистологии, и чтобы их убить, надо сделать облучение. Потом отдельно поговорить с родителями, но опять же КАК? У мамы слабое сердце, а отец так обожает дочек, что я даже представить себе не могу, как он сможет это пережить. А Вадим, парень с влюбленными, сияющими глазами, что я скажу ему?
Я вытирала слёзы со щёк и смотрела на пролетающие за окном электрички деревья, дороги, какие-то домишки, людей, слушала перестук колес и думала, что мне нужно чудо, просто одно очень сильное чудо, которое излечит мою сестру.
Кажется, я это сказала вслух.
– Чудо? – голос прозвучал неожиданно и совсем рядом.
Я обернулась и увидела, что на соседнем сидении со мной сидит женщина лет шестидесяти, в платочке на деревенский манер завязанный сзади и плотно облегающий лоб, но не скрывающий седых волос, стянутых в низкий тугой пучок. Её не по возрасту яркие, карие глаза смотрели на меня с сожалением. Совсем как та медсестра, что отдавала мне бумаги.
– Да, – я неожиданно для себя начала рассказывать незнакомке свою историю.
Женщина молча слушала меня, слегка кивая головой, и не прерывая мой монолог вопросами. Я закончила рассказ всё теми же словами: «Мне нужно одно больше чудо, чтобы спасти сестру!»
– Да-а-а, – протянула моя попутчица, – чудо здесь не помешало бы. Но сейчас придумано столько лекарств и столько всяких процедур. Может, за границей что-то смогут сделать? Надо лишь заплатить.
– Я спрашивала у врачей, мне сказали, что ни в Германии, ни в Израиле вылечить Маришку не смогут. Даже если всё отдать. Опухоль уже нельзя оперировать, – я тяжело вздохнула, – и тут вопрос не в деньгах, просто и там медицина не всесильна.
– Не знаю, поверишь ли ты мне, или нет. Но моя бабушка с Кавказа, родом из Кабардино-Балкарии, жила она у подножья Эльбруса. Так вот, она говорила, что если найти хрустальный эдельвейс, настоять его на слезах дракона, а потом смешать этот настой с его истолчённым когтем и выпить, то смертельно больной человек поправится, даже полностью излечится от всех недугов. Скорее всего, аллегория, но ведь ты же хотела чуда? Возможно, это и есть твой шанс обрести спасение для сестры именно там, на Эльбрусе.
Конечно, я хотела чуда! Ещё как хотела, и чтобы Маришка поправилась, и всё у нас с ней было как раньше, и мама с папой были счастливы, и Вадим тоже. Но как-то не верилось мне во все эти слезы-когти тем более ДРАКОНА! Варан горный что ли у них там водится, ну каких драконов сейчас в двадцать первом веке искать? Крокодилы-мутанты, ящерицы гигантские? А впрочем… я готова на всё, чтобы сестра поправилась. Я поеду на Эльбрус и найду там этот цветок, который называют «хрустальным» эдельвейсом и расспрошу местных, кто-нибудь подскажет мне, где достать эти «слёзы дракона» и коготь тоже раздобуду.
