Вопросы, одни вопросы. Ответов они не ждут. Громоздят вопрос на вопрос, будто колют тебя вопросами каждую секунду, и ты уже ничего не ощущаешь, кроме этих уколов.
Или приказы. Если не «Лу, что это?», то «скажите, что это, Лу!». Чашка. Все та же чашка из раза в раз. Это чашка, причем уродливая. Скучная чашка. Чашка, начисто лишенная характера, совершенно не интересная чашка. И эта неинтересная чашка мне абсолютно не интересна.
Какой смысл отвечать, раз они все равно не слушают?
Вслух я этого не говорю: научен опытом. За все хорошее в жизни я плачу тем, что говорю то, что требуется, а не то, что действительно думаю.
В этом кабинете четыре раза в год оценивают мое состояние и дают полезные рекомендации, и сегодняшняя психиатр не меньше остальных уверена в своем превосходстве. Уверена так, что смотреть противно, я и не смотрю лишний раз. Но это тоже небезопасно: считается, что я должен сохранять зрительный контакт. Поднимаю глаза.
Доктор Форнам, аккуратная и строгая, вздернув бровь, покачивает головой – не слишком незаметно. Люди, страдающие аутизмом, не способны распознавать подобные сигналы – так написано в учебнике. Я читал учебник и знаю, что именно я не способен распознавать.
В чем я еще не разобрался – это что не способны распознавать они. Здоровые люди. Нормальные. Те, что имеют ученые степени и сидят за большими столами в удобных креслах.
Я уже знаю, чего не понимает доктор Форнам. Например, что я умею читать. Она думает, что я гиперлексик и механически повторяю слова. Для меня неясно отличие между тем, как читает сама доктор Форнам, и тем, что она называет «механическим повторением». Она не знает, что у меня большой словарный запас. Каждый раз спрашивает, где я работаю, я говорю, что по-прежнему работаю в фармацевтической компании, а она интересуется, знаю ли я, что значит «фармацевтическая». Думает, что я повторяю механически. Для меня неясно, почему мой большой словарный запас называется «механическим повторением». Доктор Форнам тоже использует длинные слова в разговорах с другими докторами, медсестрами и лаборантами, сыплет ими без конца, хотя можно было бы сказать проще. Она знает, что я работаю за компьютером, знает, что я учился в школе. По идее, эта информация противоречит ее убеждению, что я практически безграмотен и едва умею говорить, но ее это не волнует.
Она разговаривает со мной как с очень глупым ребенком. Не любит, когда я использую «умные слова» – так она выражается, просит «сказать, что думаю».
Я думаю, что скорость тьмы так же интересна для изучения, как скорость света. Думаю, что тьма, возможно, быстрее, и надеюсь, что когда-нибудь ученые это выяснят.
Думаю о силе притяжения. Если существует мир, где она в два раза больше, будет ли в этом мире ветер в два раза сильней, потому что воздух тяжелее? Сдует ли он со стола не только салфетку, но и стакан? Или при большей силе притяжения стакан станет тяжелей и даже более сильный ветер его не сдвинет?
Думаю, что мир большой, пугающий, шумный и сумасшедший, однако он красив и постоянен в своей хаотичности.
Цвета для меня живые, а люди представляются цветными карандашами – белыми, коричневыми, черными. У нее по-другому, ну и что?
Еще думаю, что она не знает о моих вкусах и желаниях, а я знаю. И буду хотеть, чего хочется, и думать, о чем думается, не спрашивая ее разрешения.
А ей и неинтересно, о чем я думаю. Ей нужно услышать правильные слова. «Доброе утро, доктор Форнам», «Да, все хорошо, спасибо!», «Ничего-ничего, я подожду».
Я подожду, ничего страшного. Пока она говорит по телефону, можно рассматривать блестящие предметы в кабинете, о которых она не имеет понятия. Иногда я наклоняю голову вперед и назад, чтобы поймать отблеск света на позолоченном корешке на полке книжного шкафа в углу. Если она замечает, что я наклоняю голову вперед и назад, она делает пометку в моем деле. Иногда даже прерывает разговор и просит перестать. Когда качаю головой я, это называется стереотипией, а когда качает головой она – это чтобы расслабить шею. Мне нравится наблюдать, как вспыхивает и потухает на корешке отражающийся свет.
В кабинете доктора Форнам странная смесь запахов: бумага, чернила, книги, клей, на который посажено ковровое покрытие, пластик стульев, но есть что-то еще – кажется, шоколад… Она хранит коробку конфет в ящике? Хотел бы я знать. Если спрошу, она обязательно сделает пометку в деле. Замечать запахи не принято. Пометка о том, что ты заметил нечто, что не принято замечать, это плохо. Хотя в целом замечать – это хорошо.
Мне кажется, люди не во всем одинаковы. Она любит повторять: «все знают это» или «все делают то». Я аутист, но я не слепой: все знают и делают разное. Машины на парковке разных цветов и размеров. Сегодня тридцать семь процентов машин синие. Грузовики и фургоны составляют девять процентов. Мотоциклов всего восемнадцать, парковочных зон для них три. Получается, ровно по шесть, но десять припаркованы у техобслуживания. Существуют разные каналы, разные телепередачи – этого не было бы, будь все люди одинаковыми.
