В тридевятом государстве, в сказочном далеком царстве,
Жил старик в лесу дремучем со старухою своей.
Целый век они прожили, им Господь не дал детей.
Утром встал дед с позоранку, и старуху не будя,
Он пошел тропой заветной, ветхий лук свой теребя.
Старый лук не подводил, много жизней загубил!
– Вот к обеду дичь поймаю, может, утку отстрелю,
И порадую Марфушку, престарелую свою. —
Вышел старец на опушку, бросил взгляд вокруг себя,
Скрылся он в траве высокой и дыханье затая,
Приготовился к охоте, на изготове лук держа.
Долго времечко бежало, а старик все ждал и ждал,
Вот уж солнце выше стало, старик терпенья не терял.
Вдруг из леса, вышло диво, Лань краса, в лучах искрит
И копытцами игриво, чудно в воздухе парит!
Старец был охотник славный, тетиву он натянул,
И стрелу в полет отправил, взглядом к Лани он прильнул:
– Что попалась? – говорит, глаз охотника горит.
Лань, сраженная стрелой, ниц в траву упала
И секундою одной, вдруг девицей стала!
Испугался тут старик: – Что же я наделал?
В Лань, животное стрелял, оказалась дева! —
Кинулся он к Лань-девице, думал бездыханна,
Оказалось, что жива, но на шее рана.
Взял он девицу на руки и побрел к избушке,
Дичь хотел он принести, дитя несет старушке.
День и ночь он и старуха деву Лань лечили,
Много дней вокруг нее со снадобьем ходили,
Но, ни как хворобушка из девы не уходит,
Вся в горячке, бледная и в чувства не приходит.
Плачет бедная старуха, боль терзает душу,
Говорит старуха мужу: – Ты, меня послушай!
Иди запретною тропою к ведьме в чащь лесную!
Зелья даст волшебного и чашу золотую!
Зелье деве жизнь спасет, а чаша снимет чары,
Нужно девочке помочь иначе жили даром! —
И отправился старик запретною тропою,
К логову известной бабы, прозванной Ягою.
Чем лес чернее становился, тем ближе дом старухи,
Деревья в черной паутине, на паутинах мухи.
Не из пугливых был старик, но сердце обмирало!
И вдруг, услышал громкий крик: – Что жизни тебе мало?
Куда идешь ты и зачем покой ты наш тревожишь?
Остановись, иди назад, здесь голову ты сложишь! —
И тут увидел вдруг старик, забор высокий дюже,
А на заборе черепа, витают вокруг души:
– Остановись, беги старик, здесь голову ты сложишь!
Уйди, пока тебя не видит, потом, уйти не сможешь! —
Вздохнул старик, пожал плечом: – Увы! Уйти не в силах,
Что жизнь, что смерть, все нипочем, уж кровь застыла в жилах.
Я жизнь стрелою загубил! Не деву, я себя убил!
Теперь, что свет, что темнота…, я жизнь вернуть пришел сюда!
Пусть ведьма жизнь мою возьмет, но прежде девицу спасет! —
И он шагнул в ворота смело, даст Бог и сладится все дело.
Зашел он в дом перекрестясь, с порога поклонился,
Завидев ведьму на печи, на колени опустился:
– Приветствую тебя, Царица тьмы, Богиня всякой твари,
За наглость ты меня прости, но я пришел за Даром!
Не за себя пришел молить, за Лань-девицу, в горе!
Мне зелье нужно раздобыть и чашу золотую!
Меня ты можешь погубить, спаси жизнь молодую! —
Старик с мольбой глядел на ведьму, она задумчива была:
– Душевный глас твой меня тронул, уж семь веков я прожила,
Никто не величал Царицей, все ведьмой проклятой была.
Печаль и жалость, мне все чуждо, но тронул сердце ты мое.
Все молят о пощаде дружно, а ты просил не за свое.
Я зелья дам с живой водою им Лань-девицу напои,
Вот только чашу золотую, ты у Кощея попроси.
Но только знай, старик, что зелье из чаши выпить Лань должна,
Иначе быть беде безмерной, златая чаша, здесь важна!
– Благодарю, Царица ночи, – старик склонился до земли —
Тебя я умолял помочь мне, за помощь вновь благодарю,
Но попрошу еще совета, совет мне дай, тебя молю! —
Царица ночи улыбнулась, и головой кивнув в ответ:
– Ну что ж, старик, проси совета, ведь для тебя запретов нет. —
Она сползла с печи проворно, и тут же появился свет,
Он шел неведомо откуда, но все, кругом светлым-светло,
О диво дивное, о чудо! В избушке солнышко взошло!
Его, схватив кривой рукою, Яга в мешок его впихнув:
– Вот, старец, забери с собою, – и тяжело она вздохнув,
На печь горячую полезла. – Тебе пора идти, старик.
Все, что дано, то безвозмездно, душою внемлю сердца крик.
Совет таков! Иди без страха, без страха в сердце и уме,
Все, что найдешь, то потеряешь. И помни, нет спасения во тьме! —
Идет старик тропой запретной, в раздумьях и тревоге.
Что ждет его в пути опасном, что ждет его в дороге?
Как чашу жизни раздобыть, как все исправить?
Кощея, как уговорить от хвори Лань избавить?
– Спасите! – слышит, вдруг старик. – Спасите! Помогите! —
С болота раздается крик. – Скорей же, поспешите!
И кинулся на зов старик, боясь, что не успеет,
Спасти тонущего готов, рискнув еще сильнее.
Согнув березу молодую, он в топь решительно шагнул,
Схватил тонущего бродягу, на сушу его вытянул:
– Благодарю тебя, старик, за жизнь спасенную мою,
Думал я, что проиграл, стоя на жизненном краю! —
Старик кивнул: – Как звать тебя?
– Иваном звать, сын царский я.
– Иван-царевич, говоришь? Что ты забыл в дремучем крае?
– Сюда пришел за девой Ланью, ее Кощей заколдовал,
По всей Руси ее искал, и вот забрел в лесок дремучий
И угодил тут в край зыбучий!
– Лань-деву ищешь, говоришь? Ну, зря тогда ты так спешишь,
