( редакция от 29.1.2021 ) Часть первая.
Вообще – то, большие Сказки – о Любимом. Доведётся в этом тексте выискать повод или набраться сочинительской решимости вставить нечто из него и про него – Любимого – вставлю с позволения его участников. Мне и самому интересно дожить и любопытно сохранить рассудок до времён, в которых участники текстов проживают до Героев Сказки о Любви. А малое сказание – это словесные подступы к работе над банальностями сказочной мечтательности на её пути к предчувствуемым ею и предстоящим ей несказочным реалиям перед вступлением в Сказку. С этого малого мечтательно и покатимся к подступам к большому.
С чем – то захотелось покончить закончив. И с чего – то мечталось начать начаться. Ему. То ли с личной бессимптомностью, то ли с услужения дальнозоркости ещё молоденькой в нём , как и он сам, Надежды на тёплое любование другим человеком в поле зрения, на рассветающее, на доверчиво, хотя бы на пробу, добреющее, на бескорыстно ласковое, на посильно преданное в бездумно – экспериментально напредававшихся вдоволь людях, на нечто безумное на выделенную букву "Л" в них. Сарказм же, тусовочный стёб, желчность, скабрезность на подхвате у похабности, глубинное ехидство, неслыхивая про эту "Л" у Надежды в Нём, роились вокруг собственного на букву "Л" авторитета – Ловкачества – сгрудившись в Нём доминирующей характерологической Кучей. В данном абзаце Сказки она рассматривает не то благоухание, не то благозвучие "мужланство" как её никнейм, Кучеобразующую манифестацию. Права и претензии их на собирание в характерологическую Кучу Им доверчиво не отклонялись – он бывал перегружен рассмотрением достоинств предложений от алкоголя на спиртосодержащее управление прелестями его гражданской бессимптомности. Вплоть до доведения её до Его достояния. Куча всей сколоченной её кучностью увиливала топить Его молодость в "облико – морале" по подсказкам идеальностей Надежды, набравшейся ими из 25 кадра – картинок кино. Алкоголь слыл более проверенным массовым "топиловом", чем изобретённая 25 картинка. Куча недобро подозревала Надежду и в происках и порывах под штандартом "Л" дожить до пансексуализма – всегдашней готовности к отсутствию головной боли. Это тоже изобретение, тоже испытанное. В мире бывали случаи такой домечтываемости, такие артефакты дожития Надежд. И разносится, и слышен топот не сказочного, научного спора : мужских или женских. Изобретение это делает человека посильнее Кучи аж в самом Фаусте , описанной И. В. Гёте. Ибо сказочник Гёте мог позволить себе прозевать её в персонаже. Куча же в человеке – нет. А посему и отослала Куча Надежду к её выделенной букве. И придерживала изобретательность Надежды в ежовых рукавицах чревоугодия. Личностная бессимптомность глазом не повела, вдумчиво подвисла вблизи доминант характерологической Кучи и чьих – то паров.
И хотя мерзопакостностью от Кучи уже несло, а сволочность в ней ещё не проглядывалась, сами остатки следов последствий Надежды на тёплое, светлое, доброе, бескорыстно участливое, преданное в людях в окрестностях его характерологической Кучи поспешили взмолиться и успели попросить Его похоронить её первой, в обход классического канона очерёдности умирания Надежды. Умирать – так первой, не прогибаясь под приставку "без", впихиваемую Кучей в "надёжность". Она уже скатилась до догадки, что тягаться с Кучей ей бессмысленно: Куча та лет триста и не интересовалась, и не лежала возле приличного, обожаемого, любимого Надеждой генома. Но претензию и порывы приобщиться к чему – нибудь элитненькому где – то прихватила. К ним – то Надежда и обратилась с последней просьбой похоронить её как – нибудь элитно и с душой. Выдохнем в этом месте Сказки радостно – всполох мужества пообещать это нечто элитненькое в Нём ещё сподобился. Да и у субстанций из кучности его характерологии загоревшись, хоть и мобилизованно прищурившись, ассоциативно облизнувшись "элитненькому", засверкали глазки. Захоранивать конкурентов Куча обожала , начиная хоть и с одной – единственной лишь буквы "Л" в них. Потребовался не класс, а востребовался облюбованный эксклюзивчик. Да, конечно, пролетарские классовые дали прорезались и промелькнули в целом кумачово прекрасными фантазиями мозга . Но вкус к кабриолету с блондинкой на шоссе по их направлению не прививали. Эрмитаж Ему также не угодил: смущал не классовой, конечно, но дежурной эклектичной многолюдностью, исторической памятью о неэлитно случившихся и прозвучавших штурмовщинах. Звучных – не поспоришь, – но не сочетающихся с элитностью похорон Надежды. Газетные выжимки из книжек по психологии вовремя отблагодарили и надоумили Его инсайтом: чем громаднее Куча, тем интригующе трепетнее может проявить себя всё оказавшееся непознанным у её подножия.
Чем – то эта благосклонность героя Сказки к выжимкам ( помимо ужимок Кучи ) начала автора этой Сказки склонять к симпатии в его сторону.
И не на пустом месте , выясняется: Он, затейник этакий, снял элитную квартирку под надклассовую элитность и похорон своей Надежды в ней, и её гостей и в ней, и в себе. Элитное сработало моментально: "кутнём" – прикинула Куча, "мы с тобой умницы" – шепнула Надежда. Но – благородно – утаила от Него взошедшую в ней и Нежность. В дополнение к элитности эстетики уютной гостиной в пику основам его личной характерологической Кучи народился и рискнул в Нём обозначиться флёр отдалённой ежевечерней легчайшей Надеждушки прослышать в себе про чувство "во имя чего" было всё дневное, свершаемое им. Куча доказанно в ежевечернем флёре от элитности пространств не участвовала. Планы на похороны Надежды усложнились и мутной нарастающей двойственностью отношения к сочетаемости похорон и элитной гостиной. Но обошлось – Куча и не таким пижонскими двойственностям "давала на трамвай". "Мутью" же заявилась банальная прозаическая – негожая для Сказки – подозрительность из характерологической Кучи. Вы, наверное, помните – я рассказывал о её содержании. И ничего иного мутного, скажу вам, как сказочник, без утайки, в Нём не появилось – Нежности, будь она человеку и вновинку, мутить не дано. Всё, что на жилплощади рвалось в значительность, в элитности пространства развернулось в нём в сторону сердечности. Герой мой об этом пока не ведает – ну и пусть пока поживёт личной Незнайкой. Они – лёгкое и поучтельное зрелище.
