В некотором дальнем царстве
Да не в бедном государстве
Жил-был царь, а с ним царица —
И стройна, и молодица.
Сыновей троих имели —
Удальцы, как и хотели.
Даже в сказке не сказать
И пером не описать.
Братья старшие росли,
Иваном брата нарекли.
Вот взрослеют сыновья
И встают возле царя.
Строго царь им говорит
И жениться всем велит:
– Но сначала на дворе
Все возьмите по стреле.
Выходите в чисто поле
И стреляйте на просторе.
Сильно луки натяните,
Во все стороны стрельните.
И стрела где упадёт,
Там жену себе найдёт.
Старший запустил стрелу,
Полетела по селу,
Выполняя уговор,
Прямиком в боярский двор.
Дочь стрелу-то подняла
И царевичу подала.
Средний взял свою стрелу —
Испытать скорей судьбу.
И летит мимо крыльца
На широкий двор купца.
Дочь купца стрелу взяла
И царевичу подала.
Вот и младший брат идёт,
Он свою стрелу берёт.
Запустил её вперёд,
И никто не разберёт:
Как, куда же улетела,
Приземлиться где сумела?
Где стрелу теперь найти?
И царевич наш в пути.
Долго, коротко ли шёл,
До болота он дошёл.
Что же видит он в болоте?
На гнилой, сырой колоде
Лягушоночка сидит,
На царевича глядит.
Как ножом по сердцу режет —
Ой, стрелу лягушка держит!
– Ты, лягушка, мне ответь!
Как отцу в глаза смотреть?
С тем Иван пошёл домой
Лишь с тяжёлой думой той —
Что теперь отцу он скажет?
Как невестушку покажет?
Вот Иван к отцу приходит
И такую речь заводит:
– Что мне делать? Как мне быть?
Ну неужто волком выть?
Не могу, отец, понять,
В жёны как лягушку взять?
С ней по жизни век идти?
Ведь не поле перейти.
Не приснится в страшном сне,
Разве ровня она мне?
Царь-отец ему в ответ:
– Я не знаю, слова нет!
В жёны должен её взять,
Не желаю больше знать!
Вот все братья поженились,
Только двое веселились.
Старший на боярышне —
Рослой, статной барышне.
Средний на купеческой
Дочери отеческой.
Младший – на лягушке.
Ужас! На квакушке!
Много времени проходит,
Царь собраться снова просит
И приказ даёт такой:
– Вы идите все домой.
Я хочу узнать про тех,
Кто хозяйка лучше всех.
Чтоб к утру мне испекли
Белый хлеб, не пироги.
Наш Иван совсем не весел,
Буйну голову повесил.
И с поникшей головой
Возвратился он домой.
– Почему так обречён?
Закручинился о чём?
Ква-ква-ква, что за беда? —
Задаёт вопрос жена. —
Аль услышал от отца
Неприличного словца?
– Не кручиниться-то как?
Приказал отец вот так:
Чтоб к утру все испекли
Белый хлеб, не пироги.
– Что тужить и горевать?
Отправляйся лучше спать!
Утро вечера мудренее,
Отдохни от дум скорее.
Спать Ивана уложила,
Занавесочку закрыла,
А сама пошла ваять,
Царску волю исполнять
И, не тратя время зря,
Кожу сбросила с себя.
Нелегко в такой одёжке
Умещаться на ладошке.
Встав на ноги, встрепенулась,
Василисой обернулась.
Ей давно дано быть мудрой,
Ведь зовут её Премудрой.
На крыльцо она спешит,
Громким голосом кричит:
– Мамки, няньки, собирайтесь,
На работу снаряжайтесь.
Чтоб к утру мне испекли
Белый хлеб, не пироги!
Что по праздникам лишь ела
И другого не хотела!
Мне ж нескоро есть такого
В доме батюшки родного.
Просыпается Иван:
– Где здесь кроется обман?
Хлеб готовый на столе
Ждёт давно его уже!
И такой высокий вышел,
Весь румяный, словно дышит.
Красоты – нет слов сказать,
Только в сказке рассказать.
Много хитростей на нём —
Сверху город возведён.
И не ради то забавы
Вокруг города заставы!
Ох, царевич наш Иван
Несказанно хлебу рад.
Положил хлеб на поднос
И скорей к отцу понёс.
Братья старшие пришли,
Хлеб свой тоже принесли.
Царь у старшего хлеб взял
И на кухню отослал.
Вот у среднего хлеб взял
И туда же отослал.
Хлеб Иван наш подаёт.
Царь такую речь ведёт:
– Этот хлеб картина есть,
Его по праздникам лишь есть.
Хлебу царь воздал хвалу,
Приказал нести к столу.
– Время мне пришло стареть,
И хочу я посмотреть,
Кто из жён готов создать,
За ночь мне ковёр соткать,
Чтобы не было безделья,
Пусть займутся рукодельем.
Вот идёт Иван невесел,
Буйно голову повесил,
А жена ему: – Ква-ква,
Что, царевич, за беда?
Брось, кручина не к лицу,
Не по нраву хлеб отцу?
Может, жёстко что сказал,
Неприветливо принял?
– Как печали тут не быть?
За хлеб велел благодарить,
А кручинюсь я о том —
Утром должен быть с ковром.
За ночь – царский уговор —
Чтобы соткан был ковёр.
– Что тужить и горевать?
Отправляйся-ка ты спать.
Становись, Иван, умнее —
Утро вечера мудренее.
Уложила мужа спать,
А сама пошла «ваять».
Вновь от кожи отряхнулась
И девицей обернулась.
Красавица и умная,
С детства ведь Премудрая.
На крыльцо она спешит,
Громким голосом кричит:
– Мамки, няньки, собирайтесь,
На работу снаряжайтесь.
Царский жёнам уговор —
За ночь всем соткать ковёр.
Я сидела на таком
В доме только лишь родном.
Просыпается Иван.
– Неужель в глазах туман?
Иль устал от разных снов?
А ковёр давно готов.
С ним удар чуть не случился,
Коврик чудный получился,
Что ни вздумать, ни взгадать,
Только в сказке что сказать!
Золотом и серебром украшен,
С необычным всё пейзажам,
Царство вышито на нём.
И светло, как будто днём.
С городами, с деревнями,
И с горами, и с лесами,
С реками, с озёрами,
С редкими узорами.
Вот идёт Иван к дворцу
И несёт ковёр отцу.
Тут и братья уж пришли,
