Начались все эти события в старинные времена в сельце Преображенское, что стоит надёжным форпостом на подступах к столице нашего великого государства. На окраине сельца почти рядом с вольной речкой Яузой жил тогда в небольшом домишке молодой, но очень бедный граф Кондак. Ну, то есть как жил, скорей всего просто выживал. Кое-как рыбачил, охотился, да что-то в огороде выращивал. Хотя охотник он был замечательный, отменный стрелок. Дичь, какую добывал, сразу на ярмарке продавал. На то потом и существовал.
Когда-то давно род его славился подвигами ратными да вотчиной богатой. Но всё кануло в лету, и остался только дым воспоминаний. А виной тому стала зависть междоусобная боярская, что в лихие времена людям жить мешала. В былые годы по заговору подлому, подмётному, оклеветали старшего боярина Кондака за его справедливые помыслы да доброе отношение к своим людям. Попал граф Кондак в опалу, немилость царскую. Поверили тому мерзкому пасквилю, долго разбираться не стали, и сослали честного графа-боярина со всеми домочадцами из столицы великой в малое сельцо на окраину. Обездоленный и обесчещенный заболел он там с горя, и умер.
Прошло время, и остался от знатного рода славного лишь младший сын графа – Никодим. Он-то и жил сейчас в том домике, что достался ему в наследство от некогда великих достояний. Так бы и жил молодой граф в глуши да тиши никому неведомый, но только встал во главе нашего государства новый царь, молодой – Пётр I.
Ух, и шустёр же царь оказался. Юн, горяч, по-старому жить не хочет. Бояр собирает да за чубы их таскать желает, только царица-матушка его от таких дел и удерживала.
И вот задумал он войско себе потешное организовать для игр военных. И место уже подыскал, где солдат размещать. Аккурат возле домика графа, на горке, что у речки Яузы. А река царю понадобилась для водных ратных утех.
Повелел государь лодки строить, что по-морскому стругами назывались. Да только он и сам от лодочников не отстаёт. То топор схватит да балку рубит, то глядишь, уже корму у ботика смолит. Вот такой государь рос, работы не чурался не то, что нынешнее племя.
Хоть и юн царь был, но умом таким обладал, что на десятерых взрослых бояр хватит. Везде поспевает государь, всюду вникает, всё на лету схватывает, сам учится и других поучает. Так он и до Никодима добрался, подошёл к его убогому домику да хозяина кличет.
– Эй, там,… выходи!… отвечай кто таков?… да чем тут занимаешься? – вопрошает он, да бровь хмурит. Никодим вышел, увидел, кто перед ним стоит, и отвечает смело.
– А ты государь, прежде чем допрос чинить, сначала бы в дом вошёл, дичи поел, кваску попил,… а уж потом бы я тебе и рассказал кто я таков… – неспешно молвит он, да ещё и ухмыляется. Тут царь на него такой взгляд бросил, что ему аж чуть худо не сделалось.
– Стало быть, ты мужик, меня царя, в гости зовёшь!? – звонко прикрикнул на него Пётр да насупился. Но Никодим не растерялся, в момент совладал с собой, и невозмутимо слово держит.
– А ты на меня так не смотри! Я взглядов царских не боюсь,… потому как я не мужик простой, а граф Кондаков, боярин родовой!… да и карать меня далее уже некуда, сам видишь, как живу. А уж коли возжелаешь жизни меня лишить, так казни хоть прямо сейчас,… мне такая жизнь немила. Чем так-то мыкаться, уж лучше спать вечным сном!… – гордо голову подняв, отвечает Никодим. Царь немало удивился такому его ответу, ведь он-то не ожидал увидеть здесь графа, да ещё и боярского сына.
– Да ты погоди горячиться-то,… жизнь ему вишь ли не мила,… не знал я, что ты такой родовитый человек! И то, правда, пойдем, перекусим,… да там мне и поведаешь, в чём твоя беда… – вмиг сменив гнев на милость, разумно согласился Пётр. Ну, Никодим тоже кичиться перестал, государя впустил, и сели они полдничать. Слово за слово, молодые люди разговорились. И граф рассказал царю свою историю, всю без утайки, и про письмо подмётное поведал, и про нужды свои, и неудовольствия какие накопились, тоже выразил. Государь его внимательно выслушал и говорит.
– А я ведь знаю про то дело подмётное,… мне матушка рассказывала. Говорила, разобрались потом с наветом тем подлым,… и заговорщиков тех нашли, да только старый граф к той поре уже умер и следы его семьи затерялись. А ты оказывается вот он,… здесь, рядом прям под боком живёшь! Так ты говоришь, места себе не находишь,… сердце твоё настоящего дела просит,… ну, так вот, что я тебе скажу,… хватит тебе отсиживаться,… рыбачить да без толку охотится, пора и отчизне послужить! К чёрту обиды былые, по-новому надо мыслить, по здравому уму!… я ныне большие дела затеваю,… вон, потешное войско собираю, городок для него строю,… шняки да струги с лодками делаем, на речку их выводим. Ну и ты мне подмогой станешь!… возьмёшь на себя Преображенское расположение! И раз уж ты такой ловкий охотник, то назначаю тебя командиром по стрельбам,… и быть по сему! – заключил царь и резко поднялся, тем самым дав понять, что решение принято и обсуждению не подлежит. Никодим тут же следом за царём вскочил.
– Рад стараться государь! Рад родине-матушке послужить! – воскликнул он. Молодые люди быстро пожали друг другу руки, по-братски обнялись, и вышли наружу, где чуть поодаль вовсю кипела работа. Стучали топоры, визжали пилы, строились срубы, ставились палатки, расширялось место под солдатский лагерь, одним словом жизнь бурлила.
