1
Она родилась в старой избушке, что стояла в глубине огромного древнего леса. Женщина, давшая жизнь крепкому младенцу, едва услышав крик новорожденного, прерывисто вздохнула, улыбнулась и затихла. Стоявшие рядом люди почти синхронно приложили повернутые тыльной стороной ладони к своим лбам и опустились на одно колено. Тишина, воцарившая в избушке, не была печальной, даже, несмотря на то, что человеческая душа только что покинула этот бренный мир. Скорее эта тишина была благоговейной и полной восхищения.
Высокая молодая женщина в длинном платье из грубого сукна держала на руках новорожденную девочку, и она одна осталась стоять во весь рост, хотя тоже низко опустила голову и замерла на минуту.
Но вот ребёнок шевельнулся в её руках, и всё сразу пришло в движение. Если бы новорожденная девочка могла потом вспомнить, что произошло дальше, то услышала бы, как державшая её женщина подняла малышку вверх и произнесла:
– Царица Сибил пришла в этот мир! Земля и небо, воздух и вода, помогите ей! Пусть будет славен её путь!
2
В холодной зеркальной глади отразилось лицо красивой женщины. Черные, блестящие, как воронье крыло, волосы были гладко зачесаны и открывали узкое лицо с высокими скулами. Смуглая, гладкая, словно фарфоровая, кожа отливала перламутром из-за специальной мази, которая должна была сохранять её молодость. И разительным контрастом ко всему этому были глаза женщины – в миндалевидном вырезе век холодно сверкали бледно-голубые, почти прозрачные зрачки.
Женщина полюбовалась своим отражением, потом резко развернулась на звук легких шагов.
– Что еще? Я тебя не звала! – грубо заявила она подошедшей сзади служанке. Девушка побледнела и склонилась в поклоне:
– Госпожа…
– Ну? Чего явилась?
– Приехал господин Кер. Он хочет видеть вас.
– Кер?! – смуглая женщина смерила служанку с ног до головы долгим взглядом. – Вообще-то я собиралась отдохнуть. Ну, хорошо, пусть проходит.
И тут же усмехнулась и произнесла еле слышно:
– Уж не надумал ли ты проведать свою дочь, Кер?
На плечах вошедшего следом за служанкой мужчины был широкий кожаный плащ, с которого струйками стекала вода – на улице который день шел дождь.
Женщина, заметив это, недовольно поджала губы, но мужчина словно и не заметил ее гримасы. Он прошел в комнату и, сбросив плащ прямо на стол, уселся в стоявшее у камина кресло.
– У меня плохие вести, Ургана.
– Что-то может быть хуже этой дурацкой погоды, Кер?
– Может.
Светлые глаза женщины встретились со взглядом темных глаз гостя.
– Я слушаю тебя, Кер.
– Помнишь, несколько месяцев назад в селении керхолов пропала одна женщина?
– Ну, допустим, – качнула головой Ургана. – Кажется, она утонула в озере?
– Да, тогда на берегу нашли ее плащ и одежду, которую она стирала. Все решили, что керхолка оступилась, упала в воду и утонула.
– И что тебя так беспокоит?
– Сегодня моя мать раскладывала карты. А ты знаешь, что толковать их она умеет как никто другой. Так вот, она сказала, что на небе зажглась новая звезда, и свет ее лучей опалит крылья черной птицы и разрушит ее гнездо. Не догадываешься, о чем я?
Сидевшая перед зеркалом женщина напряглась. А мужчина вдруг упругим броском поднял свое тело из кресла, склонился над Урганой и зловеще прошептал:
– Помнишь пророчество старика-ноя, которого несколько лет назад ты велела скинуть со скалы? Нет? А я помню! "И настанет день, когда родится та, что продолжит род человеческий!"
Женщина вздрогнула и обернулась. Взглянув на зеркало, она увидела, что его поверхность помутнела, словно покрывшись плотной дымкой.
3
Старая Эйла готовила какое-то снадобье, когда в её избушку, как вихрь, ворвалась маленькая Сибил. Не так давно минул день, когда пять лет назад она появилась на свет. Девочка мышкой скользнула от двери и моментально очутилась за столом напротив старухи-знахарки. Привычно подвернув под себя ногу, она уселась на лавку, поставила локти на стол и, подперев кулачками румяные щеки, с улыбкой посмотрела на хозяйку избушки.
– Здравствуй, бабушка Эйла!
Отставив в сторону чёрную от времени деревянную ступку, Эйла внимательно взглянула на девчушку. Сибил была совсем не похожа на женщину, давшую ей жизнь – маленькую темноглазую керхолку, постучавшуюся дождливой осенней ночью в жилище Эйлы.
Сибил, наоборот, была довольно крупная, светловолосая и синеглазая. По- детски пухленькое личико окружали весёлые завитушки русых волос, на высоком лбу холодно поблескивало серебряное украшение – искусно выкованная лента с витиеватым узором. Крупные серьги с таким же узором оттягивали мочки ушей старой женщины. Налобное украшение когда-то составляло пару с серьгами, но в тот день, когда Сибил появилась на свет, Эйла сняла со своей головы серебряную ленту и надела её новорожденной девочке. Никто не перечил ей – старую Эйлу почитали в племени гордов так же, как его вождя, седовласого Торпа.
Подросшая Сибил знала, чей это подарок, и временами, чтобы сделать Эйле приятное, прибегая к ней, надевала серебряную ленту.
Старуха приложила ладонь тыльной стороной ко лбу и чуть склонила голову, в знак поклонения маленькой Сибил.
– Здравствуй, Сибил.
Она достала с полки небольшую чашу и поставила её перед девочкой.
