Ида
В ту окутанную тьмой пору, когда ледяной воздух пронизывает беспокойные души, а пурга застилает и без того туманный взор, произошла эта история.
Ида, эмигрантка из Германской империи, проводила часы на улицах нового для неё города – Санкт-Петербурга. Светловолосая девушка девятнадцати лет, склонная к полноте, с глазами цвета незабудок и взглядом, отражающим моменты людского счастья, очутилась в Российской империи два года назад, когда, проникнутая верой в безоблачное будущее, к удивлению близких, приняла решение получить высшее образование. До сих пор она не могла привыкнуть к этой чуждой ей атмосфере, так разнящуюся с уютными уголками её малой родины – Трира.
С возраста Поллианны она мечтала о жизни в вызывающей во всём её существе небывалый интерес стране, откуда тётушка Лида привозила маленькие милые сувениры, облачённые в яркие и жизнерадостные одёжки-росписи. Помимо этого, Ида любила слушать рассказы тётушки о России, относящиеся, в основном, к детству графини Крузенштерн, воспоминания которой уносили в бытность её юности, когда статная нынче дама была лишь младшей дочерью чиновника Ивана Костылёва, худенькой и бледной девочкой с, словно горящими пламенем, карими глазами.
Фрейлейн была далеко не глупа и знала это. Родители Иды всегда много читали, увлекались разнообразными вещами и прививали те же привычки своим детям практически с младенчества. А благодаря графине девочка также научилась – хоть и с акцентом – говорить на языке Тургенева, Лермонтова и других великих писателей.
Без особых проблем Ида была принята на Бестужевские курсы. В этом ей безвозмездно помог «русский» родственник – дядя по материнской линии, муж тётушки Лиды – Алексей Крузенштерн, так как, хоть и Высшие женские курсы существовали более двадцати лет, отношение к их слушательницам являлось посредственным. Ида, как известно, была иностранкой, а посему ей приходилось особенно тяжело.
Проучившись два года и заимев множество юных подруг, Ида, всегда делавшая невероятные успехи в познании психологии и логики, не сумела достичь тех же высот в изучении французского и латинского языков и истории педагогики. По сообщениям преподавателей, примерным поведением юная хохотушка тоже не отличалась. Сие побудила руководство, несмотря на мольбы тётушки Лиды, отстаивавшей право каждой на высшее образование, отстранить Иду от курсов.
Теперь Ида пространно шаталась по улицам Петербурга в не самую подходящую для сего занятия погоду. Невысокая девушка со светлой головой, закутанная в тёмно-коричневую шубу, торопливо перебирая нечувствительными более из-за холода ножками по белоснежной поляне, двигалась прямиком к дому приютивших её родственников.
***
На пути домой, у очередного поворота, Ида остановилась, завидев краем глаза незнакомую витрину, богато обставленную манящими сладостями. Через запотевшее стекло это обилие слабо виднелось, но, несомненно, ласково влекло к себе. На секунду задумавшись, Ида постояла, уставившись по ту сторону витрины, но поняв, что мороз пробирается к недрам её создания, фрейлейн мигом юркнула в магазинчик, вывеска на котором гласила «Шоколадный поцелуй».
Хозяин лавки с явным изумлением взглянул на ворвавшуюся из ниоткуда девушку, но сразу же, боясь спугнуть своим недружелюбием предполагаемую покупательницу, сменил недовольное выражение лица на радушное и приветливое.
– Здравствуйте, – улыбнулся полный господин сорока лет.
Ида оторвала взгляд от сладкого и растерянно ответила:
– Здравствуйте.
– Чего желаете? – с натянутой улыбкой, но вполне вежливо полюбопытствовал продавец.
– М… Я… – девушка снова обратилась к океану всевозможных десертов, не знаю, на чём заострить своё внимание, – Мне, пожалуйста, вот этот liebesknochen1.
Продавец недоумённо посмотрел на говорящую с сильным акцентом красавицу с щекастым, добрым, румяным лицом, обрамляемым золотистыми локонами.
– Что, простите, вам? – переспросил он, стараясь оставаться приветливым.
– Вот это, – Ида так резво тыкнула пальцем, указывая на приглянувшийся ей эклер, что тронула шоколадную глазурь, которой тот был украшен.
– Я вас понял, – холодно ответил продавец.
– Ой! – воскликнула бывшая курсистка, оттянув руку, и, отвернувшись, облизала испачканный палец.
Продавец тем временем уложил заварной пирожок в маленькую коробочку и огласил цену:
– Тридцать копеек.
– Что?! Да за такой… да… такую цену! Да вы… – заикаясь, возмущалась покупательница.
– Успокойтесь, барышня! – не в силах себя держать прокричал лысый продавец, красное лицо которого обрамляли густые бакенбарды, – Эти сладости прямиком из Германии! Из Германии, милочка! Не думайте, что я буду продавать качественные и вкуснейшие в Европе десерты по пять копеек!
– Я сама из Германии и таких тонких liebesknochen никогда не видала!
Продавец на мгновение опешил.
– Так вы из Германии? – не теряя самообладания, смутился он, – Что ж, тогда двадцать.
– Десять, – не уступала фрейлейн.
– Пятнадцать, и на этом всё. К тому же, вы буквально собственными руками испортили мой эклер, который я старательно готовил.
– Хорошо, – беззаботно, будто бы ничего не было, улыбнулась Ида, обменивая у продавца деньги на сладость.
