Читать онлайн полностью бесплатно Далия Трускиновская - Шайтан-звезда (Книга вторая)

Шайтан-звезда (Книга вторая)

Когда в небе загорается и подмигивает Шайтан-звезда, – на земле рождаются дети со странной судьбой. Их переносят из края в край джинны, они спасают обреченных и водят в бой отряды, волшебные ожерелья раскрывают им свои тайны.

Книга издана в 2007 году.

Часть вторая

Сухая земля пустыни гудела – шло войско.

Ни одного пешего не было в нем – ибо войско спешило.

Неслись взявшие хороший разбег белые беговые верблюды, невысокие и поджарые и на каждом сидело по всаднику в белоснежной джуббе, с подвязанным к ноге длинным гибким копьем, у кого – самхарским, у кого – рудейнийским, с небольшим луком. Копья слегка наклонились вперед, и зубцы на них блестели, и отряд за отрядом, ощетинившись, летел вслед за предводителями.

Шли размеренным галопом прекраснейшие в мире кони, благородные кони арабов, рыжие, белые и вороные, с выгнутыми шеями, с летящими по ветру хвостами. Они несли бойцов в индийских кольчугах, вооруженных ханджарами и круглыми кожаными щитами в железной оковке, сделанной так хитро, чтобы улавливать и ломать ханджар противника.

У этого войска не было влачащегося обоза – ибо войско спешило!

А впереди, возглавляя знаменосцев, торопились трое всадников, на лучших конях.

И справа ехал высокий, статный мужчина с черным лицом, плечистый, подобный хмурому льву, залитый в железо.

А слева скакал человек не столь выдающегося роста, но зато плотного сложения, и борода у него была, точно банный веник, и сам он со своим немалым пузом сильно смахивал на кабана, который проглотил черные перья, и концы их торчат у него из горла.

Между ними же ехала женщина с открытым лицом, и если бы красавицы всех времен увидели ее входящей в свой круг, то встали бы и крикнули: «Пришедшая – лучше!»

Она, подобно мужчинам, была затянута в длинную кольчугу, не скрывавшую высокой груди, стана, заставляющего устыдиться ветку ивы, и округлых бедер, с томными глазами, вытянутыми сходящимися бровями и овальными щеками, но локон, который, подобный черной раковине, должен был лежать на блюде ее лба, встречным ветром развило и отнесло назад.

Ее кудрявые волосы были заплетены в две длинные и толстые косы, чтобы от ветра не обратиться в войлок, но покрывало, которому следовало скрывать их от глаз правоверных, сбилось и сползло, а постоянно поправлять его на всем скаку женщина не желала.

Вслед за этими тремя неслись юноши-знаменосцы, и к их копьям были подвязаны белые треугольные знамена Хиры, а ленты знамен, что всегда завиваются вокруг древка, словно локоны красавиц, были зеленые.

Из середины войска вырвался и нагнал предводителей всадник, залитый в железо так, что были видны лишь уголки его глаз, в развевающемся плаще из малинового атласа с золотыми нашивками.

– О Джабир! – обратился он к чернокожему всаднику. – Мои люди увидели с верблюдов пыль вдали. К нам движутся какие-то конные. Свернем ли мы с дороги, чтобы пропустить их?

– Пусть сворачивают они, о Джудар ибн Маджид! – отвечал чернокожий. – Но если это путешественники из Хиры, нужно взять их в плен и расспросить.

– Это не путешественники, о аль-Мунзир! – возразил названный Джударом. – Я же говорю тебе – они скачут к нам во весь опор, как будто спасаются от врага!

– Если их враг – царь Хиры, то, клянусь Аллахом, они – наши друзья! – ни мгновения не колебавшись, решил Джабир аль-Мунзир. – И мы непременно окажем им покровительство!

– Может быть, среди них есть женщины, которые нуждаются в помощи, как нуждалась я, когда бежала из царского дворца, – добавила красавица, не поворачивая головы к собеседнику. – И поспешим, ради Аллаха! Вряд ли эти проклятые надолго отложат казнь аль-Асвада!

– На голове и на глазах, о госпожа! – восторженно воскликнул аль-Мунзир.

– Как ты выдерживаешь эту скачку, о Абриза? – осведомился Джеван-курд, усердно погоняя своего большого рыжего жеребца.

– В Хире я свалюсь с коня и просплю не меньше суток, и то еще неизвестно, смогу ли я после этого сделать хоть шаг, о Джеван! – прокричав это, Абриза усмехнулась ему, и он понял эту усмешку, ибо она означала – пока Ади аль-Асвад в беде, я не могу предаваться заботам о своем драгоценном здоровье.

– Да хранит тебя Аллах и да приветствует, о Абриза! – крикнул и он ей, потому что топот копыт, конских и верблюжьих, заглушал голоса.

Абриза скакала в одном ряду с мужчинами, от возбуждения не ощущая усталости, и более того – тогда, когда ей полагалось бы от изнеможения заснуть в седле, ее ум работал особенно пронзительно, и в голове возникали цепи слов, связанных между собой изысканными ритмами, и она поражалась образам, в которые складывались эти слова, и не могла понять – слышала она такие стихи когда-то прежде, или же сама на скаку сочинила их.

Вот и сейчас тревога за Ади аль-Асвада была столь велика, что его сухое темное лицо как живое обозначилось перед глазами Абризы, и не стало больше ни пыльной пустыни, ни тысячи всадников, ни даже аль-Мунзира и Джевана-курда, все это исчезло, а были только огненные черные глаза возлюбленного под сходящимися бровями и рождающиеся слова!

И Абриза произнесла их нараспев, и голос ее оказался до того громок, что перекрыл шум движущегося войска. И это были два бейта, достойные лучших поэтов, а ведь арабы славятся своими поэтами:

Мой любимый стоит всегда пред глазами,
Его имя начертано в моем сердце.
Его вспомню, так все во мне – одно сердце,
Его вижу, так все во мне – одно око.


Другие книги автора Далия Трускиновская
Ваши рекомендации