Багажом пришло ко мне пуда три книг. Попробуй-ка, дотяни по нынешней дороге; все развезло, осклизло, распустилось. Со мною крошечные саночки (сосед-спекулянт больших не дал). Везу. От станции продвинулся еще всего 60–70 саженей, а пот так и садит – вижу, что до Арбата не вынесу. Стою – раздумываю, как быть…
– Ай, товарищ-господин, давай я…
Из толпы выделилась фигура татарина; зипунишко, лапти, обычная татарская шапка… Дыры, лоскутья, клочья, заплаты… Усы моржовые – темно-рыжие, мокрые. Глаза чуть видно – моргают, слезятся… Голосок тонкий, умоляющий…
– Денег нет, брат, платить нечем будет…
– Мешок картошка везешь? – спросил он, указывая на груз и, видимо, предполагая получить «натурой».
– Нет, книги.
– Книги… Куда книги везешь?
– Далеко, на Арбат.
– Далеко на Арбат? Давай я…
– Так нет, чего же, братец, давай уж лучше вместе, я тоже тебе помогу…
– И вместе харашо, давай вместе…
– Ну, так за сколько же?
– Рупь давай.
– Это сто тысяч?
– Сто тысяч давай.
– Так и быть – поедем…
Мы тронули… Целимся больше на дорогу – тут кое-где сохранился лед и снег… Мчатся автомобили, окатывают нас каскадами навозной жижицы, перегоняют на тротуар…
Спутника моего зовут Шакиром – он беженец с голодного Поволжья. Только вчера похоронил жену, осталась на руках полуторагодовалая малютка. Не знает, куда теперь с ней деваться, чем кормить. Сам работы не нашел, околачивается возле больших вокзалов. Но и тут дела Шакиру не даются: санок нет, купить их не на что, а на ручной багаж монополию захватили станционные носильщики, злобно встречающие ободранных конкурентов. Шакиру за пятьдесят пять, силенок у него осталось немного, на тяжелую работу не годится.
Конец ознакомительного фрагмента.
