Гроза за окном не утихала ни на минуту. В общую какофонию звуков по ту сторону рамы то и дело вплетались трескучие раскаты грома. Жесткие порывы ветра хлестали по стеклу крупными каплями дождя и ветками дикой яблони, посаженной под окном, в день пятилетия Тима. Вчера ему исполнилось девятнадцать, и именно этот день принес ему не ожидаемый праздник с любимой девушкой, с семьей и друзьями, а горе, страдание и страх потерять Дару навсегда.
Еще утро было полно надежд и ожиданий, а вечером того же дня ему казалось, что его жизнь закончилась. Он сидел на подоконнике, обхватив руками колени и склонив на них голову. О том, сколько времени он находился в таком положении, можно было только догадываться. Тим не чувствовал какого-либо неудобства в своей позе, потому что просто не ощущал своего тела. Ночь уже плавно перетекала в утро, а он сидел там еще тогда, когда мама, подбадривая его, желала ему спокойной ночи, нежно целуя в висок.
Он не слышал, как началась гроза, как подул сильный ветер и пошел дождь. Даже тогда, когда он открывал глаза и начинал смотреть перед собой, он ничего не видел, так как все его существо уже много часов было с той, которая была ему дороже всего на свете. Тим думал только о Даре, ведь вчера он мог потерять свою любимую девушку в страшной аварии, в которую она попала на маршрутке, когда ехала к нему на день рожденья. Причем это в тот самый момент, когда они, разговаривая по телефону, строили планы на этот день, и это угнетало его и сжимало до боли его страдающее сердце.
Память болезненно возвращала его к счастливым минутам, часам и дням, проведенным вместе. Ее звенящий чистым колокольчиком смех, звучавший эхом где-то в глубине его сердца и приводивший всего несколько дней назад все его существо в восторг, сейчас при одном только воспоминании болью отзывался в его душе. Он вспоминал ее синие, цвета васильков, светящиеся от счастья глаза, в которые он не раз смотрел, утопая и растворяясь в них от счастья, милые ямочки на щеках, русые вьющиеся волосы, спадающие на плечи забавными детскими локонами…
Ни о чем и ни о ком, кроме нее, он был не способен думать. Но все его мысли приносили его сердцу только боль, а не успокоение. Ведь она была ему дороже всего на свете, и он мог без сожаления, не думая ни секунды, отдать ей свою жизнь, если это сделает ее здоровой и вновь счастливой. Но, как оказалось, он ничем не может помочь обездвиженному телу своей любимой, хотя он учился в мединституте и с детства мечтал быть врачом и помогать людям. Теперь же он был уверен в том, что никогда не оставит ее и посвятит ей свою жизнь, если это потребуется.
И он желал бы сейчас быть у ее кровати и держать ее за руку, чтобы ей не было страшно там, ночью в палате одной, без него. Она была в полном сознании и испытывала боль и ужас от своего положения, и Тим страдал от невозможности ей помочь. Он путался в самых страшных своих предположениях о ее будущем существовании и с трудом отгонял от себя мысли, которые были одна страшнее другой. Но при этом Тим твердо знал, что ни за что и никогда не оставит ее и не откажется от того счастья, которое она ему подарила за их короткое знакомство.
Все его мысли крутились сейчас только в одном направлении: «Дара, любимая моя, я с тобой… Я помогу тебе, милая… Я буду рядом, солнышко мое… Я помогу тебе… Я навсегда с тобой… Я люблю тебя, Дара, девочка моя… Держись и ничего не бойся…»
Вдруг дождь перестал барабанить в окно и ветер резко стих. Без всяких переходов воцарилась тишина за окном на улице. Тим сразу же почувствовал эту перемену в природе и очнулся от своих горестных грез. Он не знал, сколько просидел вот так, путаясь в своих воспоминаниях и цепляясь за оставшуюся надежду. Он нехотя выпрямился, глянул на часы, висящие над входом в его комнату, и посмотрел в окно, отметив про себя то, что уже без четверти пять. Рассвет уже обнажил очертания деревьев и домов на горизонте, развеяв дождевые тучи.
Уходящая с небосклона полная луна, казавшаяся Тиму просто нереально большой, будто бы висящей прямо над крышами домов, освещала мокрую улицу, купаясь в оставшихся от дождя лужах. Она посылала Тиму свой успокаивающий мягкий голубовато-белый свет, светя ему прямо в лицо и на подоконник. Свет, как ему показалось, странно переливался и концентрировался в луч, переходящий в дорожку на грани крупного кристалла, лежащего на подоконнике.
Тим проводил взглядом эту странную дорожку, уходящую куда-то вглубь камня, и на мгновение ему показалось, что по лунной дорожке внутри кристалла кто-то шел, отражая тень. Тим наклонился, чтобы рассмотреть поближе, почему в камне возникло такое видение, и чем ниже он склонялся, тем отчетливее видел, что это ему не кажется: по лунной дорожке кто-то шел!!! Он стал напрягать зрение, чтобы лучше рассмотреть происходящее в камне или убедиться, что ему все только кажется.
