Читать онлайн полностью бесплатно Николай Жуков - Северный склон

Северный склон

Это автобиография. Уникальность книги состоит в том, что биография автора тесно переплетена с историей страны, поэтому она может быть интересна читателю.

Книга издана в 2020 году.




Командир отделения отдельного батальона автоматчиков,

а затем порученца командира 96-й отдельной стрелковой

бригады 7–35 гвардейского стрелкового

корпуса 64–7 гвардейской армии

Жуков Николай Афанасьевич.


Все что я рассказываю в этом маленьком «конспекте», действительно имело место в моей жизни. Писать об этом я никогда не собирался, однако сделал это по настоятельной просьбе директора Музея Боевой Славы 64-й – 7-й Гвардейской армии в Волгограде тов. Филатова. Если написанное мною принесет хотя бы маленькую пользу людям, буду искренне рад этому.

Откровенно говоря, все, что здесь рассказано, писал для своих родственников.

Писал в «ускоренном» темпе, а отсюда и масса всяких погрешностей.

Высылая все это нашему музею, полагаю, что его Совет не будет «придирчивым» и отнесется к ним с позиции «свои люди – сочтемся».

Все, что недосказано мною, полагаю, что будет восполнено музеем и следопытами, которые должны помочь найти героев подвигов, соединить их вместе и обнародовать.

Этого от нас требуют сами герои и история.

Родился в 1922 году на Белгородщине в крестьянской семье. Нас у родителей было четверо: брат Василий, сестры Наташа и Нина.


Раннее мое детство ничем не отличалось от обычного детства мальчишки того времени. Жил с родителями. Учился в школе в начальных классах. Помогал им тем, что присматривал за младшими и вместе с мальчишками-односельчанами пас нашу корову на лугу, как и они своих.

И вот однажды летом на пастбище пришла моя тетя, младшая сестра моей матери, забрала меня и привела домой. Войдя в дом, я увидел лежавшую на смертном одре мою мать, умершую от какой-то непродолжительной болезни. С этого дня мои брат, сестры и я стали считаться полусиротами. Это произошло летом 1931 года.

Настала голодная весна 1933 года. Отцу было тяжело с нами четырьмя. В один из дней конца апреля того тяжелого года он мне сказал, чтобы я шел в город Харьков в поисках там спасения от голодной смерти, объяснив мне это тем, что ему трудно нас содержать, а мое отсутствие поможет ему создать экономию тех крох, которыми тогда питалась наша семья.

Выполняя волю отца, сшив себе в дорогу из войлока тапочки, на следующий день я покинул отчий дом, а в нем – залившихся слезами отца, брата и сестер.

Удаляясь от дома, я оглядывался в сторону, откуда вышел. С того дня прошло много времени, но и сейчас я вижу, как из раскрытого окна нашего дома смотрят мне вслед полуголодные младшие брат и сестры, отец стоит у дома, плечи его вздрагивают, а по его рукам, закрывшим лицо, текут слезы…


Идя в неведомую мне неизвестность, я не имел никакого представления о городе Харькове, о том, кому я там нужен, кто обо мне проявит заботу и кто мне заменит родной дом. Да это и не удивительно – ведь мое развитие состояло в двухклассном образовании и восьмилетнем жизненном опыте.

Свой впервые самостоятельно проделанный пятидесятикилометровый путь до гор. Харькова я преодолел пешком почти за двое суток. Проходя через деревни, я заходил в некоторые дома в надежде на то, что меня покормят… но лишь в одном из них мне дали две картошки в «мундирах», в другом – кусочек какого-то подобия хлеба, в остальных домах я видел таких же истощенных людей, как и сам, нуждавшихся в той помощи, какую я рассчитывал получить от них.

И вот я в незнакомом мне городе Харькове. Хожу по его улицам и площадям, сам не зная, куда и к кому иду. Из головы не выходит одна – единственная мысль – где взять что-либо поесть. Таких мальчишек, как я, встречал все чаще и чаще.

На следующий день вспомнил отца, брата, сестер. Мне почему-то стало их жалко. Расплакался. Решил возвратиться домой, но как выйти из города и какой дорогой идти в свое село, не знаю. Спрашиваю у прохожих, мне отвечают одно и то же: не знаю. К концу дня заметил, что руки и ноги мои набрякли. Утором следующего дня затекли и глаза. Это результат недоедания. Меня подобрали как беспризорника и отправили в так называемые «Салтовские бараки».


Там после соответствующей санобработки поместили в один из бараков, в котором уже находились беспризорники. На этих сборных пунктах дети-беспризорники были обеспечены сносным трехразовым питанием, медицинским обслуживанием. С ними работали воспитатели.


Теперь я понимаю, что, несмотря на столь тяжелую обстановку и внутренние трудности в стране, нашей партией и советским правительством было уделено максимум заботы о детях-беспризорниках, как подрастающему будущему поколению нашей Социалистической Родины.

От воспитателей и беспризорников узнал о том, что в бараках формируют ребят в группы и отправляют в детские дома в другие города.

В период пребывания в этих бараках я немного окреп и в числе других часто уходил в город и находился там целыми днями. Месяца через два такого образа жизни из нас сформировали группу человек 50 и отправили поездом в детдом совхоза имени В. В. Куйбышева Лазорковского района Полтавской области. От этой группы к месту прибытия осталось немногим более половины – остальные сделали «выводы» в пути.

Как сейчас помню первый день нашего прибытия в этот совхоз. Проделав пешком двенадцатикилометровый путь от станции Лазорки до совхоза, мы все устали и кое-как добрались до него. Разместили нас на клуне на соломе. Сюда пришли от дирекции принимать нас у сопровождавшего эвакуатора и, естественно, пришли посмотреть на нас взрослые, в том числе и мальчишки. И вот один из них – как потом мы узнали, Вова Сидоренко, сын директора этого совхоза, – крикнул своему товарищу, назвав его по имени: «Иди сюда смотреть, у´рок привезли»… Тот подбежал и начал нас рассматривать. А смотреть действительно было на кого. Все мы были полуистощенные, одеты кто во что и как попало…



Ваши рекомендации