Анюта проснулась от шума в доме. Мама стояла на коленях над чемоданом, отец нагнулся:
– Дорогая, поберегись… Осторожнее.
– Что случилось, мама, папа? – спросила Анюта.
Папа повернулся к ней, подошел. Анюта только что перенесла болезнь; подозревали испанку, но больше никто из семьи не заболел, потому списали просто на простуду. Анюта была уже здорова, но еще слаба, почти не вставала.
Отец подошел к ее кроватке:
– Сегодня уедем, девочки.
– Куда же? – удивленно спросила Анюта.
– В мамину деревню.
– Да, в деревню! – важно сказала сестра Ася.
Анюта удивилась. Они никогда не бывали в маминой деревне. Летом снимали дачу; а когда девочки спрашивали, почему нельзя в деревню, мама с папой отмахивались:
– Далеко, трудно ехать.
Неужели же проще стало ехать сейчас, когда почти не ходят трамваи, а на железной дороге мало поездов и много народу? Ранней весной? И мама ждет ребенка?
Мама поднялась с колен:
– Кажется, все, Алексей. Поднимайтесь, девочки, через три часа поезд.
Они быстро позавтракали – хлебом и чаем. Потом оделись, Анюту мама закутала особенно тщательно. Девочки взяли своих кукол, Анюта хотела прихватить еще кукольный сундучок, но мама не разрешила:
– Там купим новый, а лишнюю тяжесть нам не дотащить.
От вокзала жили недалеко и дошли пешком. Там проверили документы, потом еще раз. Мама оглядывалась:
– Девочки, не отходите, только не отходите…
В зале ожидания было много народу, семье досталась крохотная лавка. Анюта устала; кажется, у нее снова начинался жар.
Анюту и маму усадили, Ася и отец стояли рядом.
Было шумно. Напротив встал мужичок с цигаркой. Анюта закашляла.
– Отойди куда с папиросой, – попросил отец, – дочка только после болезни, воздух нужен.
– Тебе воздух, а мне что же теперь, себе воли не дать? – взъерепенился мужичок, – не царское время, чтобы себя в полон загонять.
Но тут подхватились бабы, закричали:
– И что это ты тут, один-одинешенек едешь?
– А как ребенку дышать от твоего самосада?
– Ой, батюшки, да мне и самой с сердцем плохо!
Мужичок досадливо сплюнул и куда-то ушел. Анюта слабо улыбнулась. Отец присел на корточки:
– Устала, моя красавица?
– Немного. Когда мы приедем, папа?
– Ночь вот на поезде, а там… не знаю, как там. По весне пароход ходит, может, уже пустили…
– На пароходе поплывем? – обрадовалась Ася.
И тут все засуетились, закричали, стали хватать свои вещи. Отец похватил чемодан и узел, мама взяла девочек за руки, они двинулась куда-то в толпе, их толкали, теснили, Ася пищала, что сейчас потеряется.
В толпе они выбрались на перрон, подошли к вагону. Туда почему-то еще не пускали. Мама присела на чемодан, закрыла глаза.
Рядом стояли мужики, курили самокрутки. От этого запаха трудно было дышать, Анюта закашляла, тут же к ней повернулась какая-то баба:
– Ты что кашляешь, никак заразная?
Анюта беспомощно посмотрела на маму, но та сидела с белым лицом, сжав зубы и закрыв глаза. Ася испуганно смотрела на бабу. Дышать стало совсем нечем, Анюта сдержала приступ кашля и нагнулась к сестре:
– Ася, я отойду чуть-чуть. Вздохну.
Сестра, кажется, не поняла, придвинулась ближе к маме. Анюта отошла, но и тут курили, курили повсюду, она сделала еще несколько шагов в сторону, и тут вся толпа зашевелилась, закричала, потекла куда-то, Анюту отпихнуло в сторону, потом развернуло в другую, ее толкали и крутили, она уже не понимала, где сидят мама с сестрой, попыталась закричать, но вместо этого страшно закашлялась, какая-то баба с силой пихнула ее:
– У, зараженная!
Анюта упала на колени, поползла куда-то в сторону. Кто-то схватил ее за шиворот, рывком поставил на ноги:
– Раздавят, дура!
Она бросилась к стене, нашла там какое-то углубление, села и стала ждать. Толпа металась, кричала, ругалась, гудел поезд. Анюта вскочила, бросилась в толпу, расталкивала людей, кричала:
– Мама!
Наверное, она упала и ударилась, потому что потом ничего не помнила. Очнулась уже в каком-то подъезде, у чуть теплой батареи. Над ней нагнулась какая-то женщина:
– Что с тобой, деточка?
– Беспризорница, – сказал другой женский голос, – пойдемте, барыня: Вейка ждать не будет.
– Не можем же мы оставить тут ребенка…
– Ребенка! Таких ребенков нынче полна улица. Пойдемте, барыня, христом-богом молю: испанка ходила, а ну как заразная девка-то?
– Погоди, Степушка: помоги-ка мне лучше. Вставай, девочка.
Анюта, не понимая, поднялась на ноги. Тут же резко заболела голова; она покачнулась, схватилась за женщину.
– А ну-ка руки убери от барыни! – закричала женщина со странным именем Степушка.
Но барыня отстранила ее:
– Ну, ну. Что ты, девочка, где твои родители? Степа, спустись к Вейке: скажи, что девочку по адресу отвезем.
– Где я? – спросила Анюта, – что это за дом?
– Где твои родители? Почему ты одна?
Анюта заплакала. Голова болела еще сильнее. Сквозь слезы она бессвязно рассказывала, что потерялась на вокзале, где родители и сестра – она теперь не знает, они, наверное, уехали на поезде, как их теперь искать?
Женщина подумала немного, потом повернулась к Степушке:
– Помоги-ка девочке, поддержи ее.
– Да куда хоть?
– С собой возьму. Куда она, больная, без родителей?
– Да куда с собой-то, барыня?
Поддерживая Анюту, они спустились по лестнице. На улице ждали сани, женщины уселись, усадили Анюту, и сани понеслись по улицам.
