Задыхаясь, Эдвард бежал вперед в сгустившейся темноте. В голове стучала одна-единственная мысль: «Что, если уже слишком поздно?!».
Резкое карканье ворона над головой заставило его вздрогнуть, сердце на секунду замерло.
Он быстро взял себя в руки и, выстрелом из пистолета сбив навесной замок, ворвался в дверь старого просторного амбара. Внутри его взгляду представился круг зажжённых восковых свечей, которые были бы похожи на церковные, если бы не их антрацитовый черный цвет. Неровные языки пламени бросали зловещие багровые отсветы на несколько небольших древних статуй из зеленого камня, изображавших чудовищные помеси людей и рыб. Вместо ладана в воздухе клубился запах одурманивающих веществ, сразу затуманивший его мысли.
Пара теней в серых балахонах проворно выскользнула из освещенного свечами круга, в котором сидел связанный человек с заткнутым кляпом ртом.
Голос предводителя сектантов, похожий на карканье ворона на могильном холме резко и коротко отдал приказание, Эдвард смог разобрать только «… корону! … в доме…».
Со всех сторон замелькали быстро передвигавшиеся человеческие фигуры, Эдвард несколько раз нажал на спуск пистолета.
Внезапно его затылок резко опустилось что-то столько тяжелое, что удар повалил его на пол. Последняя искра гаснущего сознания машинально отметила, что мир вокруг раскололся и потемнел…
Днем ранее…
Ранним утром 9 октября 1868 года лорд Эдвард Фарлоу проснулся в своем старинном фамильном особняке георгианской эпохи в лондонском квартале Южный Кенсингтон. Отдернув бархатный вышитый позолотой черный полог пышной кровати, он увидел, что через большие окна комнату наполняет довольно унылый серый свет, меланхолически барабанит дождь.
Неприятное воспоминание о событиях вчерашней ночи заставило его нервно поежиться…
Вчера после веселого вечера в театре Эдвард оказался в неблагополучном районе Южного Лондона и между каких-то тусклых газовых фонарей у него возникло беспричинное чувство страха и предчувствие надвигающейся опасности. А меньше чем через полминуты, шагах в пятнадцати от него из-за угла выскочили и побежали в его сторону три весьма подозрительных личности, вооруженных ножом, самодельной дубинкой и удавкой. Эдвард быстро выхватил пистолеты, прицелился и нажал на курок. Раздался резкий и сухой звук выстрела, и один из бандитов с криком упал на мостовую. Двое других на секунду замялись в нерешительности, и попытались бежать, бросив своего товарища на произвол судьбы. Однако, у Эдвард сделал еще два выстрела и кричащие беглецы, хватаясь за простреленные ноги, повалились на землю. В окнах домов вокруг зажегся свет.
Эдвард крикнул погромче чтобы кто-нибудь вызвал полицию, и следующие двадцать минут следил за тем, чтобы нападавшие не двигались и лежали лицом вниз.
Вскоре приехали патрульные. Констебль опознал в раненых преступниках опытных рецидивистов, и задал всего несколько вопросов, дело было слишком очевидное. Пожелав лорду Эдварду спокойной ночи, констебль распорядился погрузить раненых на повозку, и забрал их в больницу при Нью-Гейтской тюрьме. С учетом их послужного списка им теперь предстояло провести за решеткой много лет.
Эдвард вздохнул. Ппо крайней мере, сегодня у него ожидается нечто более приятное.
Зябко поеживаясь, Эдвард выбрался из кровати и быстро посетил ванную. Очень удобное изобретение, жаль, по цене доступное не всем.
Потом он позвонил в серебряный колокольчик. Серую прохладную утреннюю мглу прорезал неожиданно чистый и благородный музыкальный звон.
Звук еще не успел еще стихнуть, как дверь открылась, и на пороге появился камердинер Леонард Беррингтон со свежим костюмом, полотенцами и прочими утренними принадлежностями. Леонард был плотным и крепким, даже полноватым мужчиной на пару лет старше лорда Эдварда, лысым и бородатым. Грубость внешности камердинера, впрочем, с лихвой компенсировалась безупречностью его манер и строгого костюма, которые Беррингтон аккуратно чередовал, находясь на службе лорда. Сегодня на нем был шерстяной костюм, состоящий из коричневых брюк и жилета с часами на цепочке и темного галстука с рубашкой. Сам Леонард, хоть он и был сыном садовника, уже давно служил в этом доме камердинером, а также выполнял обязанности дворецкого и батлера.
Лорда Фарлоу с камердинером связывало даже некое подобие дружбы, поскольку было время, когда они называли друг друга просто «Эд» и «Лео» и, по секрету от родителей, вместе играли и дрались на заднем дворе поместья. Лучшие друзья детства…
Пока камердинер заправлял кровать и привязывал ее балдахин тяжелыми шнурами к изящным точеным столбикам из черного лакированного дерева, Эдвард успел освежиться и распорядиться, чтобы Леонард послал мальчишку заказать кэб до вокзала Паддингтон.
Беррингтон флегматично кивнул.
– Куда-то едете сегодня, сэр?
– Да, Беррингтон, я решил уехать из Лондона на несколько дней, провести время в дикой природе возле какой-нибудь деревушки. Определенно, эта лондонская хандра уже стала сильнее моей лени.
Даже на всегда бесстрастном лице Леонарда промелькнула тень улыбки. Лорд Эдвард Фарлоу всегда был любезен с людьми более низких сословий, и никогда не заискивал перед более знатными дворянами и королевскими чиновниками. Быть может, поэтому он до сих пор не избран в парламент? Эдварду двадцать пять лет, его обучение как историка в Оксфордском университете уже позади, а его отец, старый лорд Максвелл Фарлоу, очень бы хотел увидеть своего сына в собрании палаты лордов.
