Маленькая южная деревня Черемуховая никак не соответствовала своему названию – её жители даже не знали, как выглядит черемуха. Зато свой статус деревни она защищала свято: затерявшийся среди полей и курортных городов юга райский уголок, где плохо ловил интернет, зимой топились дровами, а до ближайшей больницы было тридцать км по трассе. Население ее составляло всего триста двадцать работящих человек, вспахивающих поле, продающих урожай и содержащих молочную ферму, а также малый процент эко-блогеров и фрилансеров, пытающихся пробиться из грязи в князи. Эту-то идиллию ранним утром тридцатого мая и разбил неизвестный внедорожник, который исколесил почти все улицы в деревне, пока не остановился у заброшенного двухэтажного домишки.
Уже через полчаса из калитки напротив дома выскользнула крупная тень и, шлепая тапочками, поплыла в сторону сельсовета. Так, всей деревне Черемуховой стало известно, что в дом номер 44 по Солнечной улице заселяется семья из отца и двух дочек – подростка и малышки. Ещё через два часа, когда новые хозяева смогли открыть ворота и разгрузить машину во дворе, к ним в калитку постучалась женщина, фигурой напоминавшая не то расплывшуюся грушу, не то каплю. Заржавевшая дверь растворилась сама собой, но добропорядочная соседка дождалась, пока новый хозяин выйдет к ней.
– Здравствуйте, – поздоровался мужчина, сбежавший по лестнице. Выглядел он лет на сорок: ухоженный, с трехдневной щетиной, большими добрыми глазами, крепким загорелым телом, небольшими морщинками на лице и каким—то обаянием, которое тут же сразило соседку.
– Доброго здоровьечка вам. Я из дома напротив буду, соседка ваша, Любовь Никитична. А вы, стало быть, новый хозяин этой хаты?
– Да, – мужчина окинул взглядом дом и протёр тряпкой руки. – Меня зовут Дмитрий Котиков. Это дом моей бабушки, Агриппины Власьевны.
– Да—да, я знаю! Царство небесное ей. А тебя я помню, голубчик, ты ещё чернику с моей Алёнкой воровал у сторожа.
– Я не помню, но все возможно, – вежливо ответил он. – Извините, мне дочерей кормить надо, а я ещё холодильник не занёс.
– Конечно-конечно. Я вам с новосельем пирожочки принесла с картошкой, возьмите, пожалуйста. Доченьки у тебя, да? Большие уже?
– Кто как, одной пять, другой – семнадцать. Спасибо большое за угощение.
– Не благодари, дорогой, не благодари. Вы из города небось, из Краснодара? На лето?
– Да боюсь, на годик, не меньше. Мы жили в Москве.
– Ох, родители твои там остались? Не собираются на лето? Помню я Сережу с Виточкой.
– Нет, они заграницей живут.
– Ничего себе, куды забрались!
– Пап, я не могу найти шнур от чайника, там только носик и дрова! – раздался детский визг.
– Извините ещё раз, – неловко улыбнулся Дмитрий Сергеевич и на это раз быстренько захлопнул калитку. Жаль, она была с дырками и невысокая, поэтому женщина все ещё улыбалась ему с той стороны.
– Заглядывайте, если что нужно будет, – прикрикнула она, словно действительно стояла за дверью, а не в метре от него, и поплыла домой.
– Ну пап, он не включается! – выбежала во двор девчушка, спотыкаясь на ступеньках.
– Объясни ей ты устройство самовара, а то меня она слушать отказалась, – послышался голос старшей из комнаты.
– Она сказала натянуть на чайник сапог!
– В чем-то она права, Анют. Но я предлагаю оставить эксперименты на вечер и подогреть обычный на походной плите. Куда там мы её клали?
– Я уже достала и грею печенку, – ответили из комнаты.
– Не буду печенку! – скрестила руки на груди Аня. – Она вонючая и жесткая.
– Тогда вот тебе пирожки с картошкой, отдай Лике – она нагреет, – вручил ей отец контейнер и натянул рабочие перчатки. Предстояло как-то втянуть холодильник.
***
Новые жильцы освоились на месте довольно быстро: на той же недели они заказали машину для вывоза мусора, электрика, сантехника и даже строителя, который поменял им ворота. Глядя на бешеные преображения, соседи сделали вывод, что новый жилец был очень обеспеченным человеком. С Дмитрием Сергеевичем все перезнакомились быстро, но вот его дочери практически не показывали носа на улице, что удивляло жителей: лето уже началось, большинство детей, хоть их и было немного, гуляли на улице, купались в речке и лазили по садам. Девочки же не спешили с ними знакомится, лишь иногда младшую – Анечку – видели гуляющей в магазин с папой.
– Пятьсот рублей, тридцать копеек, – немного в нос проговорила продавщица. – Что-нибудь ещё?
– Мороженое будешь? – спросил отец Аню, которая крутилась, точно юла, и мацала пальцами витрины.
– Клубничное. С сердечком.
– Такого не завозим.
– Она имеет в виду в брикете мороженое, «Коровку», оно в разрезе с сердечком.
– Нет. Только в стаканчиках: пломбир, шоколад, клубника, фисташка, фруктовый лёд.
– Тогда дайте нам клубничное и пломбир, мы сами дома сделаем, – решил Дмитрий.
– Пряники медовые не хотите? Свежие, только привезли.
– Не-ет. У Лики аллергия на мёд. Ей нельзя, – выдала всю подноготную Аня.
– Это ваша старшая? Не видно её.
– У нее выпускные экзамены в следующем году, она занимается.
– Ну надо ж и отдохнуть человеку, только учебный год закончился! Сказал бы кто нашим пацанам, что у них экзамены, те обхохотались бы.
