Сквозь звуки леса, доносившиеся снаружи, пробивалось неуверенное шарканье. Корпус самолета завалился полубоком. Основной удар всё же пришелся на днище, что меня и спасло.
Проклятье! Сколько я провалялся без сознания?!
– Эндрю, ты жив?! Все живы? – поправился я.
Всё же то, что человек не знает по-английски пятидесятый псалом, не повод его игнорировать. И даже то, что из-за истерики этого «идиото» падение самолета случилось раньше, чем могло бы, не повод. Хотя, возможно, могли и до зоны сети дотянуть. В общем, всё это не повод прибить тупую неадекватную скотину, потому что «гуманизм», бла-бла-бла и международная статья за убийство. Не факт, что удастся доказать аффект.
– Живой, – просипел, покряхивая, американец.
Колумбиец что-то невнятно простонал. А потом разразился восторженной тирадой на испанском на тему «как я рад, как я рад» в честь благополучного приземления, и красочными описаниями действий сексуального характера с неведомым личным врагом колумбасика и его близкими. Вторая часть спича звучала не менее восторженно.
– Келли, лобовое стекло разбито? – попытался перекричать его я, с трудом поднимаясь.
– Да, – подала голос блондинка.
– Всем срочно покинуть самолет! Есть опасность взрыва! – я наконец выпрямился.
Передо мной поднимался американец. Колумбиец стоял на коленях в проходе и размахивал руками, тупица, даже не прилагая усилий, чтобы прислушаться к чужим словам.
– Келли, подожди, мы тебя подстрахуем, – крикнул я блондинке, которая уже выбиралась на четвереньках на нос самолета через раму лобового стекла.
– Перфекто куло! – всё с тем же восторгом воскликнул обернувшийся к ней колумбиец.
Согласен. «Куло», в смысле, задница, была и впрямь «перфекто». Особенно в таком ракурсе.
Блондинка тут же спрыгнула обратно в салон и прижалась спиной к обшивке корпуса. Видимо, осознала, что демонстрировать «куло» трем самцам, пережившим дикий стресс вдали от цивилизации, несколько опрометчиво. Тем более что все трое ранее проявляли к хозяйке «куло» интерес. Даже я, свинья.
– Парень, как тебя зовут? – спросил я колумбасика.
Память работала со сбоями, но всё равно выдала имена пассажиров: Эндрю Додсон, Келли Дежарден, Отавиу Ферран. Но последний не представлялся, так что не стоит вызывать ненужных подозрений.
– Тавиньо, – жизнерадостный дебил отсалютовал, поднимаясь с колен.
– Идешь первым. В темпе!
Колумбиец шустро полез в окно.
– Эндрю, ты – вторым.
Не хотелось, чтобы блондинку своими грязными лапищами ловил латинос. А сам я, боюсь, после молотилки не сдюжу.
Американец, не споря, двинулся следом.
– Келли, ты – потом, я – последний.
– А пилот? – испуганно спросила девчонка.
– Пилота с нами больше нет. – Я пробирался между сидений.
Да, все мышцы трясет мелкой дрожью, то ли от ушибов, то ли от адреналина. Сейчас я удержу блондинку, только если она на меня ляжет.
– Но… откуда…
Откуда я знаю? Да он и в небе-то был не жилец. А после такой шедевральной посадки – тем более. Я подошел к пилотскому креслу. Нездоровая краснота с его лица слегка спала, но румянец остался. Щеку рассекал порез, судя по количеству крови, посмертный. Незрячие глаза были открыты. Немудрено, что его можно было принять за живого. Я, на всякий случай, попробовал нащупать пульс на сонной артерии и, ничего не обнаружив, прикрыл ладонью веки. И автоматически оттянул нижнее. Зачем? Видимо, сработали рефлексы. Слизистая была ярко-красной. И тут память, активированная встряской, наконец, выдала диагноз: цианиды. Это – типичная картина отравления цианистым калием. Через пищевод. Причем, судя по развитию симптомов, яд был получен уже на борту.
Господи, ну, почему я?! Почему для этого приключения ты не избрал другую, более подходящую кандидатуру?
– Келли, его уже ничто не спасет. – Я понял, что какое-то время молчу под испытующим взглядом француженки. – Марш на выход, если не хочешь последовать за ним!
Пока она карабкалась на капот, я позволил себе полюбоваться на «перфекто куло».
И полез следом.
Я соскользнул с крутого бока фюзеляжа и неловко брякнулся на пятую точку, споткнувшись о выступающий корень. Корни змеились по земле, как хищные анаконды. Душный полумрак окружал нас зеленой стеной. И тишина. Обычно шумные джунгли, напуганные грохотом вторжения, притихли. Это хорошо. Значит, без сознания я был совсем недолго.
– И чего стоим? А ну вперед от самолета, метров на сто как минимум! – скомандовал я, поднимаясь.
Конечно, как командир я, с грязной от неудачного приземления «куло», выглядел не очень презентабельно. Но пусть берут, какой есть, и тому радуются.
– Предлагаю рассредоточиться в пределах видимости самолета. Вероятность того, что он рванет, не велика. Но есть. Заодно оглядимся, – предложил я.
И нужды естественные справим, дополнил про себя и поковылял в направлении «тормозного пути», почтительно обходя корпус самолета по дуге.
Кто-то из умных сказал, что в джунглях испытываешь восторг дважды: когда с ними знакомишься и когда наконец вырываешься из этого ада. Сельва подавляла своим величием. Сходящиеся где-то возле неба ветви деревьев-гигантов пронзались острыми лучами солнца. У поверхности земли они рассыпались мелким бисером. Стволы с торчащими во все стороны скошенными досками-подпорками были оплетены лианами и укутаны в мох, как в мех. То там, то тут раздавались осторожные пощелкивания птиц-разведчиц.
