Каждый вечер я провожаю Эмму в новый сон. Пытаюсь заполнить ее пустоту. А еще увести подальше от унылой реальности. Она не спорит, крепко прижимается к подушке и тихо следует за мной.
Мы стоим на берегу под лиловым небом. Я за спиной у Эммы держу ладони поверх ее ресниц, а она сжимает их от волнения и несмело улыбается.
Хочу унять ее дрожь и прижимаю к себе, но, кажется, что сам отчаянно ищу покоя. Знаю, что я не найду его. Даже здесь, рядом с ней в несуществующем мире. Вина пульсирует во мне и ударами сердца раскалывает душу, но эта боль ничто в сравнении со страхом. И я боюсь не толп опасных монстров или собственной смерти. Мой главный страх в глазах у Эммы. Однажды, она увидит настоящего меня, но не в роли защитника, а жестокого убийцы, ведь я тот, кто лишил ее нормальной жизни. Этот кошмар преследует меня повсюду и из человека делает беспомощный фантом.
Целую ее волосы и опускаю руки. Эмма смеется и бежит к воде, а я ловлю каждое ее движение, ведь у меня есть только эта ночь. А дальше длинный путь в небытие.
Так проходят часы, а затем все исчезает. Закат превращается в серое марево, а река в слезу на моей щеке. Я точно знаю, что произошло. Она проснулась. Снова.
Открываю глаза и смотрю в потолок. Мне незачем следить за ней, я знаю каждый ее шаг по секундам. Вот она приподнимается, крепко сжимает кровать и встает, а я иду за ней.
Эмма слепа физически, а я – внутренне и это моя самая глубокая рана! И только сны помогают ей немного примириться с реальностью. В отличии от меня.
Но в это утро, когда я решил оставить ее, все идет не так. Эмма проходит мимо окна и вдруг меняет маршрут. Вместо маленького стула рядом с туалетным столиком, она тянется к креслу, которого нет! Грейс перенесла его в кладовку пару дней назад.
Я мог бы использовать силу, но, вместо этого, ловлю ее руку и вздрагиваю.
Что со мной такое? Она не должна меня видеть!
От ее прикосновения внутри все сжимается. Потолок и пол меняются местами и я перестаю дышать, но не могу отпустить и дать ей упасть.
Грейс очень вовремя! Уже стоит сзади и протягивает руку сквозь меня. Эмма думает, что тетя поймала ее, а я не понимаю, как она появилась в комнате.
Хотя, это к лучшему. Теперь я могу расслабиться, если это вообще возможно.
Отхожу к окну и наблюдаю за ними.
– Дорогая, я не успела разбудить тебя! Проспала! У нас много дел и очень мало времени на сборы, – кричит тетя.
Я знаю два языка Грейс – крик и дикий вопль. Третьего не дано. Во всяком случае, я не видел ее в спокойном состоянии за все два года, что был рядом с Эммой.
– Ничего, я же не беспомощная и могу ориентироваться в собственной комнате, – отвечает Эмма и смотрит в сторону окна.
Эмма всегда ищет свет, где бы не находилась, так что это никак не связано со мной.
Грейс понимает, что племянница искала кресло, и устало поднимает брови:
– Я сто раз повторила, что перенесла это несчастное кресло в кладовку! Где ты витаешь все время?
– Наверное, я привыкла к этому городу и мне трудно покидать знакомые места.
– Не переживай! Новая комната будет почти, как эта.
– Звучит не слишком весело.
– Давай я помогу тебе привести себя в порядок. Хоть это ты позволишь сделать или ты сегодня настроена решительно? – смеется тетя.
– Прости, я просто не с той ноги встала. Давай сразу уедем. Ты ведь знаешь, что тебе скажут.
– Разумеется, знаю! Два года эти, так называемые профессора, уверяли меня, что нет никаких причин для твоей слепоты. Как им позволяют лечить людей?
– От того, что ты ткнешь их носом, ничего не изменится.
– Здоровая девушка не может внезапно потерять зрение. Это понимаю я, не имея кучи дипломов, а значит, есть причина, Эмма! И они должны хорошенько запомнить этот разговор! Я слишком долго полагалась на них! К тому же я не успела все собрать.
– Ты снова уснула за чтением медицинского справочника, поэтому проспала?
Грейс уклоняется от ответа и подводит Эмму к столику с зеркалом.
– Ладно, – отступает племянница. – Так, куда мы едем?
– В Уиндженстон.
– Так далеко? Это большой город.
– Я и сама не в восторге и буду скучать по нашему дому. Но мне будет гораздо спокойнее, когда мы, наконец, вылечим тебя. Я заберу результаты исследований и заключение в их несостоятельности и мы положим тебя в лучшую клинику в стране. Обещаю. А этих шарлатанов проводим на пенсию!
– Значит, ты наладила отношения с сестрой? – Эмма делает паузу, зная, что без помощи, они не смогли бы переехать. – Раз мы можем себе это позволить…
– Софи, конечно, стерва и карьеристка. Я никогда не забуду ей, что она советовала сдать тебя на попечение государства, – Грейс достает расческу из ящика и немного смягчается. – Но иногда, чтобы помочь дорогому человеку, можно переступить гордость и позвонить, даже моей сестре. А потом час доказывать, что еще не все потеряно…
– Поэтому ты читала все это?
– Софи – железная стена и признает только факты и ничего больше! Моей творческой натуре всегда было сложно сладить с ней.
Эмма не спорит и правильно делает. От каждой мысли о смирении Грейс вспыхивает, как свеча, облитая бензином.
Тетя собирается сделать ей прическу, но звонит телефон, и она быстро выходит из комнаты.
