Мне нужно начать писать детективы.
Мысль, внезапно меня посетившая, была так остра и свежа, что тарелка выскользнула из моих рук и плюхнулась прямо в мыльную пену, взметнув фонтанчик брызг.
Я стану великой писательницей, как Агата Кристи. Подробности моих романов будут жестоки и разнообразны. Реки крови, расколотые головы. Или нет, лучше хитрый яд, который не может распознать ни одна спецслужба.
Старательно возя губкой по фарфору, я делала все, чтобы растянуть время. Горячая струя била в тарелку, расплескиваясь по веселеньким, нарисованным на тарелке незабудкам. Сугробы мыльной пены, в которых просматривались ножи и вилки. Баррикады мисочек и вазочек.
Терпеть не могу мыть посуду. Бесконечное бессмысленное занятие. Дома у меня давно стоит посудомойка, одно из первых приобретений в квартиру. Господи, благослови того, кто ее придумал! Но – не сегодня.
Сегодня я отправилась мыть посуду добровольно, сбежав от бесконечных разговоров Сережиной родни. Сегодня грязная посуда – это мое спасение.
– Она должна купить на эти деньги что-нибудь нужное! – донесся до меня противный голос Сережиной бабки, – Сереня, послушай меня, я видела у тети Марины такую штуку, окна мыть…
Тааак… Еще одну тарелочку ополоснуть… И не слушать, не слышать. Какой там яд разлагается быстрее всего? Кураре? Взять тооненькую иголочку, окунуть в мутную зеленую жидкость… Кураре просто обязан быть зеленым, камон!
Господи, ну неужели хоть сегодня нельзя просто оставить меня в покое? За будущую нашу дочку, Оленьку, мы уже выпили. Потом свекровь с бабкой обсудили студии балета для детей – у девочки должна быть осанка! Брошенный на меня косой бабкин взгляд, поджатые губы… У меня осанки не было. И так целый вечер. Уж лучше посуда.
А я и беременна-то ещё не была. Мы с Сережей хотели детей, просто пока не получалось. Я уже сходила к нескольким врачам, проверилась – они проблемы не видели и намекали на то, что надо подождать, и что дело может быть в муже. Только это было первое, что мне сегодня сказала бабка мужа.
– Полиночка! Ну что, вас можно, наконец, поздравить? – и невинно смотрит на меня своими бесцветными глазами.
– Мама! – одернула ее свекровь, – отстань от неё!
– Ну я же просто спросила, Оля! – она развела руками. – Могу же я просто спросить? Может быть, нужно сходить к доктору!
– Серёжа уже записался!
– Я имею ввиду Полине. Наш мальчик совершенно здоров! – отрезала она и хотела что-то добавить.
На мое счастье из ванной раздался зов любимого внука «Бабуля!», она подхватилась и убежала.
Бабка его – мое проклятье. Сидит вон, обсуждает, что я за свои же деньги себе в подарок куплю. На мой день рождения. Дура старая. Робот-окномой придумала, чтобы звонить мне потом: «Полиночка, можно мне твоей штучкой попользоваться? Я решила генеральную уборку сделать. Да и вам давно пора. Окна нужно мыть хотя бы раз в сезон!»
Кураре, цианид, синильная кислота… Новичок пресловутый. Курс школьной химии мне придется в голове освежить, вот что. Чтобы ляпов в книге не было. Еще, как вариант – можно ей что-нибудь радиоактивное в еду подсыпать. «Нина Максимовна, а я вот тут вам… пирожка…» Хотя нет, я так себе новую плиту испорчу. А я только за нее кредит выплатила, от Сережи разве дождешься? Это же не его дом!
Так что никаких окномоев. Я куплю на эти деньги живую душу, котенка-ориентала, с ушами летучей мыши и породистым римским носом. Назову его сэр Галахад, Черный Рыцарь.
Или как правильно сказать, с римской мордой?
Все мое детство я прожила с котом, огромным и черным. И очень умным. Бегемот был моим верным другом, и, когда он умер, мы больше никого не стали заводить. Но потом у знакомой дома я увидела ориентала – и влюбилась.
…Чего бы еще такого помыть, чтобы только туда не идти? Полы?
– Полина! – раздалось из комнаты. – Ну где ты?
– Посуду домываю! – ответила я, тщательно протерла стол и раковину, нацепила улыбку и отправилась за стол.
Кураре. Синильная кислота.
…Утром Серёжа был всем недоволен. Кофе был ему недостаточно крепким, и яичница с одного боку подгорела. Даже то, как он сахар в чае разбалтывал, выражало его неодобрение. А все потому, что вчера в машине, по дороге домой, я категорически заявила:
– Никаких окномоев, сковородок и прочей хозяйственной ерунды! Это мой день рождения и мой подарок, и я куплю то, что сама решу!
– Ну конечно, это же твой дом! Я и забыл! – желчно возразил он мне и замолчал.
Теперь он будет молчать несколько дней. Молчать и не одобрять все подряд. Нет, если к нему сейчас кинуться, начать оправдываться, что он не так меня понял, и дом это не мой, хоть и куплен был моими родителями, а наш – тогда он нехотя сменит гнев на милость. Именно так я и сделала бы еще каких-то полгода назад, до покупки новой плиты, утешая себя тем, что все еще наладится. А сегодня я лишь сварливо спросила его для закрепления эффекта:
– Когда ты к андрологу пойдёшь? Твои мама с бабушкой внуков хотят!
– Ты невыносима! – закатил он глаза и встал, отодвигая тарелку, – у тебя что, женские дни, гормоны шалят?
Наконец, он отбыл, я начала собираться на работу сама – и поняла, что никаких моральных сил на это у меня сегодня нет. Я позвонила начальнику.
