Прошлой ночью проснулся я часа в два от боли в сердце. Щемит, давит, прыгает во все стороны. Выпил валокордина, кое-как до утра провалялся. Решил пойти в поликлинику. Давно я там не был, лет пять не меньше: все как-то некогда, да и повода такого, чтобы вот прямо так взять и пойти, не было.
Отстоял очередь в регистратуре. Направили меня в пятнадцатый кабинет, к нашей участковой. Поднялся на второй этаж, а там народу тьма тьмущая: словно всех инвалидов собрали: кто на коляске, кто на костылях, кто с палкой, кто с клюшкой. Гул стоит, как из пчелиного улья: это больные друг с другом ругаются; кто-то хочет вперед пройти, а другие не пускают; кто-то имеет право, а кто-то не имеет, но все равно ждать не хочет.
Какими словами обзывали друг друга эти люди, не скажу это не для печати. Только, в конце концов, разодрались они в пух и прах. Коляски, как танки, наезжают одна на другую, палки свистят в воздухе, как шашки, глаза сверкают, на щеках румянец взыграл.
«И вся-то наша жизнь да есть борьба…».
Появилась заместительница главврача по лечебной части, пригрозила вызвать милицию и часть очереди увела в другой кабинет. Я пошел вместе с ними. Сидим мы перед запертым тридцать шестым кабинетом, ждем.
Прибегает дама в белом халате: под мышкой толстенная рукопись.
«Это все ко мне?» спрашивает.
«К вам!» отвечаем мы радостно.
«Я вас не приму. У нас сегодня в поликлинике в четыре часа начинается научно-практическая конференция. Я там выступаю с докладом. Мне готовиться надо. Идите в сорок четвертый кабинет. Там примут!
«А как называется ваш доклад?» поинтересовался я из вежливости.
«„Улучшение медицинского обслуживания населения в рыночных условиях“. А вам, собственно, какое до этого дело?»
Пришли мы к третьему по счету кабинету, а из него врача под руки выводят и на носилки кладут.
«Что с ней?» спрашиваем.
«Голодный обморок!» говорят. «Вы знаете, какие у государственных врачей зарплаты?»
Наконец, я все-таки попал на прием к одному терапевту. Посмотрел он мне прямо в глаза и сказал.
«Вам надо к психиатру! Страх смерти есть?»
«Есть! признался я. «Уж больно помирать неохота!»
«Ну, значит, все правильно: идите к психиатру в восемьдесят второй кабинет. Там вас осмотрят и скажут, что делать: или в „Кащенко“ положат, или направят на лечение в диспансер. А по моей части у вас все в порядке».
Побежал я к психиатру, но там мне сказали, что до трех приема не будет, а очередь уже сейчас занимать надо: передо мной сто двадцать три человека помирать никак не хотят. Тогда решил я пойти на работу, чтобы мне прогул не засчитали.
В родном отделе коллеги отругали меня и объяснили, что в поликлинику можно ходить без риска для жизни только, если себя очень хорошо чувствуешь, а если плохо, то надо вызывать неотложку и к поликлинике ближе, чем на пушечный выстрел, не приближаться.
Век живи, век учись…
Кстати, вы не знаете какой-нибудь бабушки, которая травами лечит? Может травы помогут, а?
Надоело дураку на печи лежать. Захотел дурак богатства и славы.
«Да что же это такое? Лежу, живу, хлеб жую, а никто обо мне не знает, не ведает. Покажу-ка я себя людям! Весь мир собой удивлю! Пусть моей дури великой все радуются и восхищаются!»
Пошел дурак по дороге. Идет себе и идет.
Видит вдруг развилка перед ним. Две дороги в разные стороны разбегаются. Одна прямая далеко, под самое небо стремится. Другая, извилистая, петляет, зато кажется короткой.
«Э, нет!» сказал себе дурак, на прямую дорогу глядя. «Так далеко мне не с руки. Авось, поближе чего найду».
И пошел по извилистой дорожке. Хитрый был, хотя и дурак.
Видит толпа стоит. Шумят люди. Сердитые. Недовольные. Серые даже какие-то от недовольства! (Люди всегда недовольны чем-нибудь. Такое уж у них свойство!)
Стал дурак прислушиваться.
«Свободы хотим!» кричит народ.
«Богатства!» вопят одни.
«Работа нам постыла. Надоело уже!» горланят другие.
«Удовольствий давай Секса у нас не было ни хрена!» орут третьи.
«Партократы жрут икру ложками, а мы только вилками!» не отстают четвертые…
Вышел дурак вперед (наглости у него всегда было в избытке!) и гаркнул:
«Я дам вам свободу, денег и удовольствий. Я освобожу вас от обязанностей и наделю одними правами. Если же вы будете мной недовольны, а цены вырастут в два раза, то я лягу на рельсы!»
Народ дивится.
«Что это еще за второе пришествие „Анны Карениной?“»
А дурак лоб свой низкий морщинит, брови хмурит, сопит, но все равно вид у него хоть и решительный, но дурацкий: дураком за версту несет.
Конец ознакомительного фрагмента.
