Загадочный камень
Самый обычный городской школьник, ученик начальных классов Вовка Михайлов в столь же, самый обычный летний день пулей выскочил из подъезда своего дома и стал озираться по сторонам.
Ему сейчас очень хотелось увидеть двух своих лучших друзей Мишку и Генку, так как его просто распирало похвастаться перед ними, что его отец, ученый археолог, на конец-то вернулся из своей очередной экспедиции.
Вовка всё еще находился под впечатлением от рассказов отца о своих удивительных приключениях под палящим солнцем пустыни о экзотике дальних краев, о неожиданных находках.
Некоторые из этих находок отец даже принес для работы домой. Одна из них так понравилась Вовке, что он не утерпел и тайком от отца вынес ее из дома.
Вот с этой -то штуковиной он и стоял сейчас на улице, пряча ее под рубашкой в ожидании своих приятелей. Но он всё равно не заметил, как кто-то подкрался к нему сзади и схватил за руку.
Вовка аж подпрыгнул от неожиданности. Обернулся – Мишка. Стоит, довольно ухмыляется:
– Ага, испугался! Нечего ворон ловить.
– Сам ты ворона – зло отпарировал Вовка недовольный тем, что его застали в врасплох.
– Да ладно, не обижайся. Лучше покажи, что это у тебя под рубашкой.
– Да так, ничего особенного – как можно небрежней произнес Вовка.
– А, что ты тогда прячешь?
– Да вот, – всё тем же тоном произнес Вовка – на, смотри – и он вытащил из под рубашки какой-то предмет завернутый в обрывок газеты, которую не спеша развернул .
– Ну, – разочарованно протянул Мишка – камень какой-то.
– Это не простой камень.
– А какой, золотой что ли?
– Да ты посмотри внимательно, балда – сказал Вовка, но в руки Мишке камень всё -таки не отдал.
Камень находящийся в его детской руке был действительно достоин внимания, прежде всего необычной формой. Кто-то в свое время обрабатывая его, придал ему форму кинжала на рукоятке которого был изображен зубастый человеческий череп, а на импровизированном лезвии были вырезаны какие-то письмена.
– Это что, кинжал окаменевший? – спросил Мишка уже с интересом разглядывая каменный нож, который ему всё больше и больше нравился.
– Да нет, наверное. А ты хоть знаешь, сколько ему лет? – воскликнул Вовка, но тут же вспомнил, что он и сам этого не знает. И брякнул :– много тысяч.
– А где же ты его откопал такой древний?
– Это не я , это мой отец.
– А, он же у тебя в этой, как его, экспедиции, старые могилки копает.
– И не могилы, а курганы, и не копает уже, а сегодня утром приехал.
– Да, здорово. Так значит, этот ножик каменный он привез.
– Они много чего привезли, отец мне рассказывал, страсть!
– Здорово.
– Еще бы , я тебе потом, если хочешь, расскажу.
– Ладно, слушай Вовка, мы тут с Геной собрались на кладбище птичек ловить, пошли с нами?
– Что, прямо сейчас?
– Ну да, он обещал леску из дома принести для силков. У него же отец рыбак.
Генка появился, как всегда неожиданно:
– Вован привет – поприветствовал Вовку.
– Ну, что принес? – спросил его Мишка с нетерпением.
– Спрашиваешь – состроил гримасу Генка протягивая на ладони новую катушку с японской леской – Высший класс!
Мишка и Вовка тут же сообразили, что рыбалка у Генкиного отца в ближайшее воскресенье не состоится.
– Ну, молоток,– похвалил его Мишка,– а не попадет?
– Не дрейфь – заверил его Генка, но тут заметил камень в руках у Вовки: – а это, что за булыжник?
– Да вот стоим и ждем когда ты спросишь, чтобы дать им тебе по голове.
– Ты себе лучше дай,– оскалился Генка из предосторожности сделав шаг на зад.
– Это мой отец из экспедиции привез – объявил Вовка.
– Ничего камешек, опять из могилки?
– А тебе не всё равно? – вновь обиделся на " могилку" Вовка.
– Да ладно, я же пошутил. Ну, чего стоим, нас уже птицы заждались. Двинулись?
– Подождите меня – попросил Вовка,– я только камень домой занесу.
– Да я и так еле из дома удрал! – напустился на него Генка, – мать в окно увидит, загонит, и всё, пропало дело.
– Да ты, возьми его с собой – предложил Мишка,– мы же не надолго, ничего с ним не случится.
– Ладно, – подумав минутку согласился Вовка. – Пошли на кладбище.
И трое приятелей отправилось за черту города.
На кладбище стояла та особенная атмосфера, попадая в которую сама собой забывается вся жизненная суета с её постоянными заботами и тревогами. Это место не выносит шума и спешки, здесь царствует тишина и покой нарушаемые лишь шелестом листвы кладбищенских берез и не навязчивым задушевным пении птиц. Птицы, словно понимая, что здесь не место восторгам и радостям жизни поют на кладбищах, как-то особенно проникновенно и трогательно словно приветствуя от лица усопших тех, кто приходит их навестить, настраивая их своим щебетом на нужный лад.