Когда-то у нас не знали смартфонов,
Не знали машин, интернета и телика,
Тогда-то и жил
Селиван-великан,
На правой щеке пшеница росла,
На левой – обильная рожь колосилась,
А на темечке – сам овёс-батюшка.
А бороды и усов у него не было,
Потому как Селиван
был молод ещё.
Шили двадцать портных штаны ему,
Ещё двадцать портных шили курточки,
По десять сапожников тачали каждый сапог,
По десять вязальщиков
вязали каждый носок,
Потому как ходить босиком
Великанам опасливо:
Вдруг какая-то башенка
занозою врежется.
Жил Селиван-великан ни богато, ни бедно,
Только денег в карманах никогда не имел,
Но зато он и в долг никогда не брал,
И сам никогда никому не давал,
И всегда настроение
было хорошее.
Но пришли к нему все работники
И плату свою стали требовать
По тринадцать рублей за один сапог,
По тринадцать рублей за один носок,
А за курточку аж двадцать шесть рублей,
да ещё за штаны двадцаточку.
Удивился Селиван: «Что за денежки?
И зачем они вам понадобились?
Я-то думал, что вы меня любите
И подарки готовите к празднику».
– Мы и рады тебя бы порадовать, —
Говорит ему старший работничек
Из портных, что по имени Швейка. —
Только кто за работу заплатит нам?
Мы б купили провизии в семьи,
Прикупили к хозяйству, что надобно,
Малышам – леденечков на палочках.
Призадумался Селиван-великан,
Весь овёс он из темени вычесал:
«А откуда берутся-то денежки?
Я пока что ещё их не видывал».
Отвечают ему:
– Ты подумай-ка,
Сколько дел на земле недоделанных,
Ждут-пождут твоего в них участия.
Ты пойди-ка по свету белому
Да найди по душе дело доброе,
А за это дадут тебе денежку,
Сразу с нами со всеми расплатишься.
И обрадовался Селиван-великан:
«Ну, спасибо вам, так я и сделаю».
Так сказал Селиван да задумался,
А в какой стороне-то искать
Это самое доброе дело?
– А ты людей поспрошай-посоветуйся,
Только помни: дела-то ведь разные,
Есть такие, что добрыми кажутся,
Наповерку от них только вред один.
Ты посматривай да подумливай,
Только с сердцем своим посоветуйся,
Уж оно-то тебе самый верный друг, —
Старый Швейка Селивана напутствовал.
И не стал Селиван откладывать,
Поклонился своим работничкам
Да и сразу в дорогу отправился,
Не направо пошёл, не налево он,
А туда, куда глазки направили.
И легко ему так шагалося,
На душе словно песня пелася,
День погожий был, как настроение,
Небо было, как совесть, чистое,
Было солнце доброе, светлое,
Словно матушки благословение.
Недалёко шёл, вёрст пятнадцать лишь,
Видит полосу недовспашенную,
А на ней земледелец – старик
Понукает кобылку усталую,
А кобылка-то тужится, тужится,
Только с места никак не сдвинется,
Знать застряла соха в коряжине,
Самому старику не справиться.
Увидал Селивана старик,
Поклонился ему, просит помощи:
– Помоги великан-добрый молодец
Одолеть мне эту коряжину,
У тебя, вижу, силы достаточно,
Самому не хватает мне силушки.
Отвечает ему Селиван-великан:
– Я и рад бы помочь тебе, дедушка,
И делов-то здесь лишь плечом шевельнуть,
Только это ль работа душевная,
За которую денежки платятся?
Говорит старик: – Небогатый я,
Всех нажитков серебряный гривенник,
Но и тот я тебе хоть сейчас отдам,
Помоги одолеть мне коряжину
– Извини, старик, – говорит Селиван. —
Я помочь тебе не могу сейчас,
Мне найти надо дело доброе,
За которое денежки платятся,
Чтобы долг мне отдать работничкам.
Ты ж пока отдохни, как пойду назад,
Одолеем твою мы коряжину.
Только ветер откуда-то вынырнул,
Налетело вдруг облако серое,
Понахмурилось солнышко ясное,
В сердце что-то тревожное стукнуло.
Почесал Селиван по затылку:
– Эх, неважно я что-то выдумал,
Видно надо помочь тебе, дедушка.
Подошёл и легонько так выдернул
Зловредную эту коряжину.
С благодарностью и поклоном
Тянет пахарь заветный свой гривенник.
Селиван же ему:
– Что ты, дедушка,
Не за гривенник я помог тебе,
Даже если б от долга избавился.
Подсказало мне сердце, что плата за труд
Твоё доброе слово, дедушка.
Пожелал ему пахарь:
«В добрый путь!
Как обратно пойдёшь, загляни ко мне,
Угощу я тебя новым хлебушком».
