Интерес к геронтологии, науке о старении, и её «сестре» гериатрии, изучающей болезни пожилого организма, появился у меня давно, ещё в конце 70-х годов прошлого века.
После окончания 1-го Ленинградского медицинского института им. акад. Павлова я устремилась в науку и несколько лет занималась исследованием мозга, в частности, изучением функционирования стриопаллидарной системы мозга в процессах памяти. Тогда ничего не представлялось мне интереснее этой задачи – понять, как функционирует мозг в этом загадочном процессе, и какие нейрофармакологические механизмы задействованы при этом. На основе результатов, полученных в ходе сложнейших экспериментов, написала и защитила диссертацию.
А после защиты решила изменить направление научных работ и заняться другой увлекательной отраслью медицины – геронтологией. Я часто задавала себе непростые вопросы: почему наступает старость, отчего одни люди ощущают себя стариками уже в сорок лет, тогда как другие полны сил и энергии в восемьдесят, и даже в сто лет? Надо сказать, что в годы студенчества и научной работы посчастливилось мне познакомиться лично или же услышать рассказы сотрудников о многих замечательных учёных и необыкновенных людях. Почти все они жили долго и всю свою жизнь отличались кипучей энергией, острым научным мышлением, душевной щедростью. Я восхищалась ими и размышляла, что же позволяло этим людям и в преклонном возрасте жить как молодые – ярко и интересно.
Ещё в студенческие годы мне привелось слышать лекции блестящего хирурга Фёдора Григорьевича Углова, который в те годы заведовал кафедрой госпитальной хирургии. О нем ходили легенды, он был знаменитостью, мы взапой читали его книги: «Сердце хирурга», «Человек среди людей», «Живём ли мы свой век» и др. А после лекций перешёптывались студентки о том, что хоть и было замечательному хирургу уже шестьдесят семь лет, но у него совсем недавно родился ребёнок. Прожил Ф. Г. Углов почти до ста четырёх лет и был всегда деятелен и активен.
Начиная с четвёртого курса, я стала пропадать вечерами в Институте экспериментальной медицины в отделе высшей нервной деятельности академика И. П. Павлова. Изучала павловские методики, ставила эксперименты в знаменитой «башне молчания». Я была необычайно счастлива оказаться в этом святилище науки. Часто поздними вечерами с душевным трепетом заходила в кабинет Ивана Петровича, который сохранялся после его смерти в неприкосновенности, рассматривала портрет учёного на стене, разглядывала его посмертную маску и слепки с рук. И каждый день слушала рассказы учеников и последователей о великом Павлове, о его долгой и насыщенной жизни.
После окончания института меня направили учиться в аспирантуру в Институт экспериментальной медицины, но не в отдел высшей нервной деятельности, а в отдел фармакологии, которым руководил академик Сергей Викторович Аничков. С. В. Аничков был одним из патриархов отечественной фармакологии, он открыл существование М- и Н-холинорецепторов, что позволило понять механизмы действия медиаторов-передатчиков нервных импульсов и тем самым облегчить поиск новых лекарств. Я много лет почти ежедневно встречалась с замечательным учёным и всегда поражалась его искромётному уму, быстрой реакции, глубоким знаниям, весёлому нраву. Приближалось его девяностолетие, но он был неизменно молод душой, моложе нас, его аспирантов!
В те годы руководила Институтом экспериментальной медицины Наталья Петровна Бехтерева, внучка великого учёного-психоневролога В. М. Бехтерева. Мне повезло неоднократно слышать её выступления на симпозиумах и научных конференциях. Она выплывала на трибуну, полная, величественная, как королева, с накинутой на плечи цветастой шалью, и певучим, негромким голосом чётко и ясно излагала свои взгляды на сложнейшие вопросы функционирования человеческого мозга.
Я восхищалась моими учителями, мне самой хотелось прожить такую же долгую, яркую, пусть нелёгкую, но плодотворную жизнь. После защиты диссертации я стала собирать литературу о долгожителях, о факторах, влияющих на продолжительность жизни, о научных разработках в этой области. С целью сбора научного багажа для будущих исследований в 1981 году я отправилась на симпозиум в Киев в Институт геронтологии и экспериментальной патологии АМН СССР. Там мне привелось услышать выступление известного отечественного геронтолога профессора В. М. Дильмана, которое запомнилось своей яркостью и необычностью изложения. А позднее я сама начала экспериментировать с целью поиска геропротекторов, которые могли бы предотвратить возрастные изменения памяти у животных и людей.
В перестройку и лихие 90-е годы советская академическая наука практически полностью развалилась, и многие отечественные учёные оказались за границей. Так и я оказалась в Швеции. Продолжать научные исследования, которыми я занималась в России, мне не удалось, но остался неистребимый интерес к геронтологии, и я продолжала коллекционировать все научные достижения в этой области. Была увлечена работами известных отечественных и зарубежных пропагандистов здоровья и долголетия: К. П. Бутейко, П. К. Иванова, И. П. Неумывакина, Г. Малахова, А. Т. Агулова, П. Брегга и многих других. Последние двадцать лет я работала семейным врачом в Швеции, каждый день приходилось встречать десятки пациентов, но особое внимание всегда привлекали люди, возраст которых приближался к столетнему юбилею или же перевалил за эту отметку. Про себя я называла их «столетниками» и живо интересовалась их привычками и образом жизни, стараясь понять секреты их долголетия.
